Алеша - [5]
– Да, да, согласен… Но сейчас я по уши погрузился в Виктора Гюго. Это великолепно!
Он вернулся в столовую разочарованный, обиженный, считая, что родители оскорбили Францию. Более часа он продолжал упрямо учить стихотворение строфу за строфой. И чем больше повторял, тем больше убеждался в его сверхъестественной музыкальной силе.
В субботу утром он был готов. Когда пришел его черед рассказывать, он, волнуясь, встал перед классом и едва слышным голосом начал:
По мере того, как лились стихи, голос его становился более уверенным. Дойдя до александрийских строф, он выкрикнул со всей силой, чтобы воспроизвести гам, с которым обрушились «ночные бесы» на дом:
Хохотал весь класс. Известный кривляка Дюгазон, закатив глаза и сцепив руки, в изнеможении катался по парте. Алексей боялся хватить лишку. Но взгляд месье Колинара придал ему уверенности. Учитель поддержал его улыбкой. Алексей вернулся к спокойной, менее чеканной речи. Джинны удалялись, их шум таял в тишине ночи:
Он замолчал, и хохот усилился. Месье Колинар, свежее лицо которого опиралось на жесткий со скошенными углами воротник, постучал по краю кафедры линейкой:
– Тихо! Очень хорошо, Крапивин. Вы постарались прочесть с выражением. Семнадцать из двадцати!
Сердце Алексея колотилось от радости. Сидевший через ряд Тьерри Гозелен повернулся и аплодировал ему. Можно ли желать лучшего? Пять минут спустя встал его друг, чтобы прочитать отрывок из «Смерти волка».
У Тьерри Гозелена была короткая – из-за горба конечно же – грудь и длинные ноги. Когда он сидел, то казался маленьким, когда стоял – нормальным. Скрестив на груди руки, он решительно начал:
Его голос казался монотонным. Он трижды запнулся, читая текст, и получил только четырнадцать. На переменке Тьерри поздравил Алексея.
– Я не силен в чтении, – сказал он, – но что ты думаешь о стихах?
– Очень красиво, – ответил Алексей. – Особенно, когда речь идет о том, как нужно уходить из жизни.
– Да. Благородный пример мужества. Только поэтому я и выбрал его. Каждый из нас должен помнить о нем в момент смерти.
– Ты часто думаешь о смерти?
– Да. А ты?
– Я тоже, – вдохновенно подтвердил Алексей.
На самом же деле он совсем о ней не думал, но ему хотелось попасть в тон настроения своего друга. Мгновение они помолчали, наслаждаясь метафизическим отчаянием посреди мальчишеских шалостей. Их товарищи играли вдали в футбол. Неожиданно старшеклассник – грубиян по имени Нейра – перехватил мяч и, убегая, толкнул Тьерри Гозелена, который, потеряв равновесие, тяжело упал на гравий. Алексей бросился за ним и, схватив его за руку, прокричал в лицо:
– Не можешь ли быть повнимательнее, мерзавец?
Нейра рывком освободился и показал Алексею кулак:
– Ты, большевик, заткнись, если не хочешь, чтобы я раздавил тебя как клопа!
– Я не большевик, – закричал возмущенный Алексей. – Я русский белый!
– Все русские – предатели! – возразил Нейра. – Мы проиграли из-за них в семнадцатом!
– Вы проиграли из-за красных, а не из-за белых. Белые, наоборот, хотели продолжить войну вместе с вами!
– Для меня что белые, что красные – одно и то же! Вы – грязные иностранцы, не более того! Пошел вон, сопляк! Убирайся в свои степи!
Он грубо толкнул Алексея. В это время к ним быстрыми шагами приближался надзиратель.
– Кончай драку! Разойдись! – приказал наставник.
Нейра пнул ногой мяч и удалился вразвалку. Тьерри Гозелен поднялся, отряхнул одежду. У него была поцарапана щека.
– Спасибо, что вступился за меня, – пробормотал он. – Но не стоило. Я слышал, что сказал этот дурак. Никто не думает так, как он. Все нормальные люди понимают разницу между нашими русскими союзниками и теми, кто нас предал.
– Не уверен! – возразил Алексей.
– Не сомневайся! Такие нейра будут всегда!.. Они не в счет… Презирай их, это все, чего они заслуживают…
– Ты оцарапал себе щеку…
– Ничего, – ответил Тьерри Гозелен, прикладывая к щеке носовой платок.
Его узкое лицо неожиданно осветилось улыбкой.
– Я хочу, чтобы ты пришел к нам в воскресенье в гости, – сказал он. – Я познакомлю тебя с моими родителями.
Неожиданное предложение застало Алексея врасплох. Он обрадовался и смутился. Его никогда еще не приглашали к себе французы. Сможет ли он вести себя так, как это у них принято? Алексей испугался. Однако соблазн оказался сильнее страха. И он прошептал:
– С радостью, старик.
– Значит, договорились: завтра в четыре часа. Я дам тебе свой адрес в классе.
После уроков они вместе вышли из лицея. Тьерри Гозелена, как всегда, ждала припаркованная у ограды машина. «Делаг» бутылочного цвета с длинным капотом и двумя запасными шинами, закрепленными сзади на багажнике. Шофер в ливрее прохаживался рядом. Тьерри Гозелен сел в машину и помахал Алексею. Машина тяжело тронулась и покатилась по Инкерманскому бульвару. На тротуаре толпились ученики. Лавалетт толкнул Алексея локтем и громко сказал:
Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину?Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя Анри Труайя.
Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.
Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.
Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.
Вашему вниманию предлагается очередной роман знаменитого французского писателя Анри Труайя, произведения которого любят и читают во всем мире.Этаж шутов – чердачный этаж Зимнего дворца, отведенный шутам. В центре романа – маленькая фигурка карлика Васи, сына богатых родителей, определенного волей отца в придворные шуты к императрице. Деревенское детство, нелегкая служба шута, женитьба на одной из самых красивых фрейлин Анны Иоанновны, короткое семейное счастье, рождение сына, развод и вновь – шутовство, но уже при Елизавете Петровне.
Федор Михайлович Достоевский – кем он был в глазах современников? Гением, величайшим талантом, новой звездой, взошедшей на небосклоне русской литературы, или, по словам Ивана Тургенева, «пресловутым маркизом де Садом», незаслуженно наслаждавшимся выпавшей на его долю славой? Анри Труайя не судит. Он дает читателям право самим разобраться в том, кем же на самом деле был Достоевский: Алешей Карамазовым, Свидригайловым или «просто» необыкновенным человеком с очень сложной судьбой.
Подлинное значение Владимира Маяковского определяется не тем, что в советское время его объявили «лучшим и талантливейшим поэтом», — а тем, что и при жизни, и после смерти его личность и творчество оставались в центре общественного внимания, в кругу тем, образующих контекст современной русской культуры. Роль поэта в обществе, его право — или обязанность — активно участвовать в политической борьбе, революция, любовь, смерть — всё это ярко отразилось в стихах Маяковского, делая их актуальными для любой эпохи.Среди множества книг, посвященных Маяковскому, особое место занимает его новая биография, созданная известным поэтом, писателем, публицистом Дмитрием Быковым.
Решил выложить заключительную часть своих воспоминаний о моей службе в органах внутренних дел. Краткими отрывками это уже было здесь опубликовано. А вот полностью,- впервые… Текст очень большой. Но если кому-то покажется интересным, – почитайте…
Непокорный вольнодумец, презревший легкий путь к успеху, Клод Дебюсси на протяжении всей жизни (1862–1918) подвергался самой жесткой критике. Композитор постоянно искал новые гармонии и ритмы, стремился посредством музыки выразить ощущения и образы. Большой почитатель импрессионистов, он черпал вдохновение в искусстве и литературе, кроме того, его не оставляла равнодушным восточная и испанская музыка. В своих произведениях он сумел освободиться от романтической традиции и влияния музыкального наследия Вагнера, произвел революционный переворот во французской музыке и занял особое место среди французских композиторов.
Вышедший в 1922 году этюд Н. Стрельникова о Бетховене представляет собой попытку феноменологического подхода к осознанию значения не только творчества Бетховена для искусства, но и всей его фигуры для человечества в целом.
Повесть А. Старкова «...И далее везде» является произведением автобиографическим.А. Старков прожил интересную жизнь, полную событиями и кипучей деятельностью. Он был журналистом, моряком-полярником. Встречался с такими известными людьми, как И. Папанин. М. Белоусов, О. Берггольц, П. Дыбенко, и многими другими. Все его воспоминания основаны на достоверном материале.
Книга повествует о четырех поколениях семьи Поярковых, тесно связавших свою судьбу с Киргизией и внесших большой вклад в развитие различных областей науки и народного хозяйства республик Средней Азии и Казахстана.
1920 год. Масштабные социальные потрясения будоражат Европу в начале XX века. Толпы эмигрантов устремились в поисках спасении на Запад из охваченной пламенем революционной России. Привыкшие к роскоши и беспечной жизни, теперь они еле-еле сводят концы с концами. Долги, нужда, а порой и полная безнадежность становятся постоянными спутниками многих беженцев, нашедших приют вдалеке от родины. В бедности и лишениях влачит полунищенское существование и семья Тарасовых: глава семейства приносит в дом жалкие гроши, мать занимается починкой белья, старший брат главного героя книги Шура – студент, сестра Ольга – танцовщица.На фоне драматических событий столетия разворачивается судьба Льва Тарасова.
Действие романа разворачивается в России летом 1856 года в обширном имении, принадлежащем Марье Карповне – вдова сорока девяти лет. По приезде в Горбатово ее сына Алексея, между ним и матерью начинается глухая война: он защищает свою независимость, она – свою непререкаемую власть. Подобно пауку, Марья Карповна затягивает в паутину, которую плетет неустанно, все новые и новые жертвы, испытывая поистине дьявольское желание заманить ближних в ловушку, обездвижить, лишить воли, да что там воли – крови и души! И она не стесняется в средствах для достижения своей цели…Раскаты этой семейной битвы сотрясают все поместье.