Алексиада - [36]

2. Император, неспособный по старости иметь детей, боялся неизбежной смерти и заботился о преемнике. В то время находился при дворе некий Синадин, уроженец Востока; он происходил из знатного рода, был человеком красивой внешности, глубокого ума и большой силы; Синадин был еще очень молод и ко всему приходился родственником императору[193]. Предпочитая этого человека всем другим, император намеревался оставить его преемником престола и передать ему как отцовское наследство свою власть. Это были недобрые намерения. Ведь император мог обеспечить себе безопасность до конца дней своих и вместе с тем поступить по справедливости, оставив самодержавную власть сыну императрицы Константину, которому эта власть принадлежала как наследство от деда и отца. Этим он вызвал бы к себе еще большее доверие и распо-{92}ложение императрицы. Однако старик забылся, замыслил несправедливое и опасное деяние и сам призвал несчастье на свою голову.

Императрица услышала, как люди шептались об этом, и опечалилась, предвидя опасность для своего сына. Находясь в отчаянии, она никому не открывала причину своего горя. Это не укрылось от Комниных и, полагая, что настал удобный случай, которого они искали, братья решили пойти к императрице. Начать беседу Анна Далассина велела Исааку, а его брат Алексей должен был при этом присутствовать. Когда они явились к императрице, Исаак обращается к ней со следующими словами: «Ты выглядишь не так, как вчера и третьего дня, видно, госпожа, тебя обуревают тяжелые раздумья, и ты словно ищешь, кому бы открыть свою тайну». Хоть и не хотела она обнаружить свои заботы, все же с глубоким вздохом ответила: «Не нужно задавать вопросы людям, живущим на чужбине[194], ведь жизнь на чужбине сама по себе для них достаточный источник страданий. Что же касается меня, то, увы, одна беда постигает меня вслед за другой, и что еще ждет меня в ближайшем будущем!». Братья отошли в сторону и больше не возобновляли своих речей; потупив взоры и сложив руки, они постояли немного в задумчивости и, совершив обычное преклонение, в сильном волнении отправились домой.

На следующий день они вновь приходят, чтобы поговорить с ней. Увидев, что императрица смотрит на них веселее, чем прежде, они оба подходят к ней и говорят: «Ты наша госпожа, мы твои преданные рабы, готовые ради твоей царственности на все, что угодно: оставь заботы, которые удручают тебя и грызут твою душу». Этими словами они приобрели доверие императрицы, сняли с себя всякое подозрение и узнали ее тайну; ведь Комнины были людьми зоркими и проницательными, способными из скупых речей извлечь затаенную в них мысль.

Братья тотчас приняли сторону императрицы, красноречиво и открыто объявили себя ее доброжелателями и обещали ревностно содействовать ей всякий раз, когда потребуется их помощь. Комнины с большой готовностью обещали ей, следуя апостольской заповеди[195], радоваться ее радостям и принимать как свои ее печали. Они просили, чтобы императрица считала их своими друзьями и земляками — людьми из одной с ней земли. К этому они прибавили следующее: если ей самой или самодержцу поступит донос от завистников, пусть Мария не скроет его, чтобы им невольно не попасть в западню врагов. Об этом просили они императрицу и призывали ее не терять {93} присутствия духа, говоря, что с божьей помощью они окажут ей деятельную поддержку и благодаря их содействию ее сын Константин не лишится власти. Комнины пожелали скрепить соглашение клятвами, ибо из-за завистников нельзя было терять времени.

Братья избавились от великой печали, успокоились и с этого времени с более веселыми лицами вели беседы с императором. Оба они, а особенно Алексей, умели притворяться и скрывать тайный замысел. Зависть к ним разгоралась в огромный пожар, но все наветы на них императору, благодаря заключенному ранее соглашению, становились им известны. Комнины узнали, что двое этих могущественных рабов[196] собираются устранить их. Поэтому они перестали, как раньше, ходить во дворец вместе, а каждый являлся в свой день. Это решение было мудрым и достойным Паламеда: если один из них в результате тайных козней могущественных скифов был бы схвачен, другой смог бы бежать, и не попали бы они оба в западни, расставленные варварами.

Таково было их намерение, но развернувшиеся события опрокинули их предположения, и Комниным удалось взять верх над теми, кто злоумышлял против них. Как это произошло, ясно покажет дальнейшее повествование.

3. Когда турки овладели Кизиком, самодержец, узнав о взятии города, сразу же призвал Алексея Комнина. Это был день, когда во дворец должен был идти Исаак. Видя брата, вопреки их соглашению явившегося во дворец, Исаак подошел к нему и спросил, что привело его туда. Алексей тотчас же изложил причину своего прихода: «Потому, — сказал он, — что самодержец призвал меня». И вот они вдвоем вступили во дворец и совершили обычное преклонение.

Так как приближалось время завтрака, император приказал им немного подождать с делами и разделить с ним трапезу. Их разъединили, один сел по левую сторону стола, другой — по правую, так что братья оказались друг против друга. Через некоторое время, внимательно наблюдая за окружающими, они заметили, как те с мрачным видом перешептываются между собой. Предположив, что рабы что-то замышляют против них и что опасность уже близка, Комнины обменивались тайными взглядами, не зная, что предпринять.