Алексиада - [34]
Дукой всего Иллирика был тогда Георгий Мономахат[177], назначенный на эту должность самодержцем Вотаниатом. Раньше он отказывался от назначения и вообще не соглашался на исполнение этой службы. В конце концов, однако, согласился из-за варваров-рабов самодержца (это были скифы Борил и Герман), которые испытывали к нему ненависть, постоянно оговаривали его перед самодержцем и возводили на него всякую напраслину[178]. Эти рабы до такой степени разожгли против него гнев императора, что Вотаниат, обращаясь к императрице Марии, сказал: «Я подозреваю в этом Мономахате врага ромейского государства».
Об этом услышал алан[179] Иоанн — лучший друг Мономахата. Зная о ненависти скифов и их постоянных наветах, Иоанн явился к Мономахату, передал ему слова как императора, так и скифов и советовал ему позаботиться о своем спасении. Мономахат, будучи человеком умным, приходит к императору, смягчает льстивыми словами его гнев и добивается службы в Диррахии. Отправляясь в Эпидамн, он получил письменный указ о назначении на пост дуки[180] и так как эти самые скифы — Герман и Борил — всячески старались ускорить его отъезд, на следующий день уехал из царственного города в Эпидамн и в область Иллирика.
Однако около места под названием Пиги[181] (там сооружен знаменитый среди храмов Византия храм моей госпожи девы-богоматери) он встречается с моим отцом Алексеем. Они увидели друг друга, и Мономахат начал взволнованно рассказывать великому доместику: изгнанником он стал из-за Алексея и своей к нему дружбы; эти скифы Борил и Герман, которые на все взирают с вожделением, обрушили на него всю силу своей завистливой ненависти и изгоняют его под благовидным предлогом из круга близких и из милого ему города. Он подробно изложил печальную повесть о том, как его оболгали перед императором, и рассказал, что он вытерпел от этих рабов. Доместик Запада сделал все возможное, чтобы утешить {88} Мономахата. Ведь Алексей умел облегчать отягченные горестями души. В конце концов Мономахат сказал, что бог будет их судьей, попросил Алексея не забывать их дружбу и отправился в Диррахий, предоставив Алексею следовать в царственный город.
По прибытии в Диррахий Мономахат услыхал сразу две новости: о приготовлениях тирана Роберта и о восстании Алексея. Он колебался и обдумывал свое положение, внешне держался враждебно по отношению к обоим, но его замысел был гораздо глубже, чем открытая вражда. Великий доместик письмом сообщил ему о событиях: о том, что он опасался ослепления, что приготовлялось установление тирании и поэтому он поднялся на борьбу с тиранами. Он потребовал, чтобы Мономахат выступил на помощь другу и отправил ему средства, которые он только сможет где-либо для него собрать. «Ибо, — писал Алексей, — мне нужны деньги, без которых ничего нельзя сделать».
Мономахат денег не отправил, но ласково обошелся с послами и вместо денег вручил им письма следующего содержания. Он поныне верен старой дружбе и обещает хранить ее впредь. Что же касается просимых денег, то он и сам страстно желал бы послать Алексею столько, сколько тому надо. «Но справедливая причина удерживает меня от этого. Ведь если я сразу же подчинюсь твоим приказаниям, то тебе самому покажется, что я поступил некрасиво и недоброжелательно по отношению к императору, ведь я назначен императором Вотаниатом и поклялся верно служить ему. Если же высший промысел возведет тебя на престол, то я, как и прежде, буду тебе верным другом и преданным слугой».
Я решительно осуждаю Мономахата, который, набросав такой ответ моему отцу, одновременно заискивал и перед ним (я имею в виду своего отца) и перед Вотаниатом, вступил в еще более откровенные переговоры с варваром Робертом и склонялся к открытому восстанию. Как это характерно для людских нравов, изменчивых и меняющих окраску сообразно обстоятельствам! Для общего дела все такие люди вредны, по отношению же к самим себе они весьма осмотрительны и заботятся только о собственном благе, хотя и в этом большей частью не имеют успеха. Однако конь исторического повествования свернул с дороги, вернем его, вырвавшегося из узды, обратно на прежний путь.
Роберт, который и раньше горячо стремился переправиться на наш берег и мечтал о Диррахии, теперь особенно загорелся этой идеей, душой и телом рвался он к этой морской {89} экспедиции, торопил и речами подстрекал воинов. Мономахат же, приняв такие меры, позаботился и о другом безопасном убежище для себя. Письмами он добился дружбы эксархов Далмации Бодина и Михаила[182] и подарками приобрел их благосклонность. Этим он как бы отворил для себя разные двери, ибо, если его надежды на Роберта и Алексея не оправдаются и оба они откажутся от него, он тотчас же, как перебежчик, уйдет в Далмацию к Бодину и Михаилу. Ведь если первые станут его врагами, то у него останется надежда и на Михаила и на Бодина, к которым он приготовился перейти в том случае, если Алексей и Роберт станут враждебно относиться к нему.
