Алексиада - [21]

Вот что сообщил через послов вышеупомянутому Тутаху мой отец, который командовал в то время ромейским войском. Вместе с тем он отправил в установленное время заложников из числа наиболее знатных людей и, обещав Тутаху и его варварам значительную сумму денег, склонил их схватить Руселя. Вскоре они сделали это[46] и отправили Руселя к стратопедарху в Амасию. Однако деньги заставили себя ждать: ведь у самого Алексея не было средств для расплаты, а император не заботился об этом. Деньги не то чтобы шествовали, как говорится в трагедии[47], замедленной поступью, а не появлялись вовсе. Тутах обращался с настойчивыми требованиями, желая или получить обещанную сумму или же забрать назад проданного им Руселя и позволить тому вернуться туда, где его схватили. А у Алексея не было денег, чтобы заплатить за пленника.

Проведя целую ночь в тягостных раздумьях, он решил собрать необходимую сумму у жителей Амасии. С наступлением дня Алексей, несмотря на трудности, созвал всех граждан, особенно наиболее влиятельных и состоятельных[48]. Обращаясь главным образом к этим последним, он сказал: «Все вы знаете, как этот варвар поступил со всеми городами Армениака[49], сколько селений он разрушил, скольким людям причинил невыносимые горести, сколько денег взыскал с вас. Сейчас представляется случай, будь на то ваша воля, избавить вас от его злодейства. Поэтому нельзя выпускать Руселя. Вы видите, что этот варвар с божьего соизволения и моими стараниями находится в оковах. Однако пленивший его Тутах требует платы. А у меня нет денег, ведь я нахожусь на чужбине, долгое время воюю с варварами и истратил все, что имел. Если бы император не находился так далеко и варвар немного подождал, я постарался бы получить из Константинополя нужную сумму. Но раз уж, как вы сами понимаете, ничего этого сделать нельзя, внесите плату сообща, а император возвратит через меня все, что вы дали». Не успел он кончить, как его слова вызвали крики протеста, и среди подстрекаемых к бунту амасийцев началось сильное брожение. Нашлись злокозненные и неугомонные люди, сеятели смут, которые побуждали толпу[50] кричать и неистовствовать.

Поднялся большой шум: одни не хотели отпускать Руселя и подбивали толпу схватить его, другие же, неистовствуя (та-{59}кова низкая чернь!), хотели даже похитить Руселя и освободить его из оков. Видя такое буйство народа, стратопедарх понял, в какое отчаянное положение он попал, но тем не менее духом не пал, а, взяв себя в руки, жестами пытался водворить молчание. Потратив немало времени, он с трудом успокоил их и, обращаясь к толпе, сказал: «Я удивлен, о граждане-амасийцы, что вы не замечаете козней тех, кто обманывает вас, покупает собственное благополучие ценой вашей крови и постоянно причиняет вам величайший вред. Какой вам прок от тирании Руселя — одни убийства, увечья, отсечения ног и рук? Те же, кто все это устроил, одной рукой оказывают услуги варвару и тем сохраняют в целости свое имущество, а другой рукой получают дары императора, уверяя его, что не отдали варвару ни вас, ни города Амасию; на самом деле им нет никакого дела до вас. Для того и желают они установления тирании, чтобы, подольстившись к варвару, сохранить в целости свое имущество да к тому потребовать титулов и даров от императора. А случись переворот, они вновь останутся за сценой, а гнев направят против вас. Если вы мне доверяете, пошлите-ка вы подальше тех, кто побуждает вас к волнению, расходитесь по домам. Обдумав мои слова, вы поймете, кто вам желает добра».

3. Выслушав Алексея, они в мгновение ока[51] изменили свое мнение и разошлись по домам. Однако стратопедарх знал, что чернь обыкновенно в решающий момент меняет свое мнение, тем более если ее подстрекают дурные люди; он боялся, как бы в злом умысле против него жители не явились ночью и не выпустили Руселя на волю, освободив его из-под стражи и разбив оковы. И так как у Алексея не было достаточно войск, чтобы с ними бороться, он изобретает достойную Паламеда[52] хитрость. Он сделал вид, что ослепляет Руселя. Кельта распростерли на земле, и в то время как палач подносил к нему железо, Русель выл и стонал словно лев рыкающий. Все это было только видимостью удаления глаз: тому, кто играл роль ослепляемого, было приказано стонать и вопить, а делающему вид, что вырывает глаза, сурово смотреть на лежащего, совершать все со свирепым выражением лица и изображать ослепление. Русель был ослеплен, не будучи ослеплен, в народе же поднялся шум, и слух об ослеплении стал распространяться повсюду. Это лицедейство побудило всех, как местных жителей, так и чужеземцев, внести, наподобие пчел, свою долю в общий сбор. Цель выдумки заключалась в том, чтобы те, кто отказывался дать деньги и замышлял вырвать Руселя из рук моего отца Алексея, увидев {60} бесполезность своего замысла, успокоились, а затем, после крушения их плана, подчинились воле стратопедарха, дабы снискать его дружбу и избежать гнева императора. Захватив таким образом Руселя, достославный стратиг содержал его как льва в клетке. Причем Русель носил на глазах повязку в знак мнимого ослепления.