Алекси Лайхо. Гитара, хаос и контроль в жизни лидера Children of Bodom - [14]

Самое интересное для меня заключалось в том, что я постоянно искал и добавлял в вокальную технику что-то свое. Мне также нравилось то, как мой голос привносил в наш стиль отчетливые элементы панк-рока. Я достаточно серьезно изучал и гитару, и теорию, и в плане техники знал многое из того, что было с этим связано. Но в плане вокала – нет. Именно в этом противоречии и крылось очарование.

С точки зрения композиции и звучания у меня с самого начала было определенное ви́дение: в группе обязательно должны быть два гитариста и двойная бас-бочка в ударной установке. Это ведь стандарт, что-то само собой разумеющееся. Кроме того, я хотел получить хардкорное звучание бас-гитары с дисторшном, что в те времена было довольно редким явлением. Отчасти это было связано с моей идеей, что басист в определенные моменты поддерживал бы гитаристов, играя квинтами. И в нашей музыке это просто не сработало бы с чистым звучанием баса.

Slayer, Megadeth и треш-метал в целом сначала оказывали на нас некоторое влияние, но на первый план практически сразу вышел дэт-метал. Альбом группы Sepultura Arise (1991) был для меня настоящим прорывом и по звучанию, и в отношении музыкального направления, потому что именно на нем я впервые услышал гроул. Это буквально выбило у меня весь воздух из легких. Как кто-то вообще смог создать такую жестокую и экстремальную музыку? Чуть позже я открыл для себя и первопроходцев этого направления из Флориды и Швеции.

* * *

Сестра к тому времени уже устала от этих жанров и стала слушать группы Ratt и Poison, а я впервые пришел к чему-то новому раньше нее. Это был андеграундный блэк-метал. Пламя Gehenna («Gehenna» – норвежская блэк-метал группа, – прим. пер.) для меня почти сразу же погасло. Нигилизм и мрачность быстро превратились в сплошную клоунаду. У каждого второго был какой-нибудь нелепый, якобы сатанинский «сценический псевдоним» или, по крайней мере, футболка с надписью Burzum. Моей большой ошибкой тогда стало то, что я со многих кассет стер хард-роковые вещи, а вместо них записал какой-то норвежский рев, который было просто невозможно слушать.

Следующий визит IneartheD в студию полностью перечеркнул старую панковскую мудрость, потому что наша вторая демозапись оказалась лучше первой. К тому времени Самули уже освободил место для Хенкки, но демо Ubiquitous Absence of Remission я записывал вдвоем с Яской. Для группы это был переломный момент. Одного участника мы уволили, другой сам ушел от нас, а новые силы еще не прибыли. Студия уже была забронирована, и мы должны были вложить в нее 600 марок, накопленных нашей группой с величайшим трудом, и отступать мы не хотели.

Яска еще с тех времен, когда жил в Лаппеэнранте, знал одного парня по имени Ансси Киппо, в студию которого мы и отправились однажды летним вечером 1995 года. За исключением одной единственной измены со шведской студией Abyss, мы не уходили от Ансси вплоть до альбома Hate Crew Deathroll, который был записан летом 2002 года.

Мы все еще были несовершеннолетними, поэтому водителем тогда был папа Яски, чей Saab-900 и прицеп были забиты нашими инструментами. Прибыв на место, мы переночевали у бабушки Яски, а через пару дней Юкка приехал на своем «Саабе», чтобы забрать нас после окончания студийной записи.

Киппо долгое время был человеком, которому мы могли всецело доверить как процесс записи, так и наши живые выступления. Действительно важная фигура в истории группы. Вдобавок ко всему, на первый взгляд он производил впечатление миролюбивого хиппи, но в его глазах крылось нечто большее. По-настоящему хардкорный чувак, который всё доводил до крайности. И в работе, и в развлечениях. Ну а поскольку мы с Яской были такими же маленькими перфекционистами, то Ансси идеально дополнял нас.

Цель у каждого в нашей компании состояла в том, чтобы хоть умереть, но сделать чертовски жесткую запись. У нашего коллектива с самого начала были охрененно хорошие отношения с Киппо, и позже мы записали с ним второе – для группы третье – еще более удачное демо. У него тогда уже была приличная студия на Коулукату (центр Лаппеэнранты, – прим. пер.). Во времена записи нашего дебютного демо его первая мастерская находилась в подвале церкви в Саммонлахти. Наша группа и студия Asti росли будто в едином темпе, и это казалось нам чем-то прекрасным и значимым.

Киппо стал нашим концертным звукорежиссером, когда группа изменила свое название. Первый концерт Children of Bodom состоялся в 1997 году в Леми, недалеко от Лаппеэнранты, где Антти Хююрюнен и ребята из группы Stam1na организовали отличную метал-вечеринку. У Яски были друзья на музыкальной сцене Лаппеэнранты, благодаря которым мы сразу получили возможность выступать в тех краях. Прямо «высший балл» тем ребятам, которые умудрялись организовывать эти андеграундные дэт-метал-фестивали, где могли сыграть бог знает сколько групп за один вечер.

Мы все еще назывались IneartheD, когда впервые выступили в Лаппеэнранте в 1995 году. Самым нашумевшим коллективом той вечеринки были Vomiturition из города Вааса – группа, в которой играли Кейо Ниинимаа, Кай Хахто и их товарищи; позднее они станут легендарным коллективом Rotten Sound. Мы тогда приехали на поезде и все инструменты – кроме барабанной установки – везли с собой до места назначения. Спустя несколько лет Children of Bodom уже приедут на концерт в Леми на Honda Civic – любимой машине моей мамы. Некоторые из нас к тому времени уже получили водительские права, но и те, у кого их не было, могут сейчас сознаться, что тоже провели часть пути за рулем.