Алексей Поркин, гроза Империи (краткий справочник по 101-му штампу в фантастике) - [65]

Ноги и руки скульптур казались до противного тонкими, как у больных рахитом. Торсы были идеально ровными, прямоугольными — плечи параллельными линиями соединялись с бедрами. Половые, то есть, размножения, органы отсутствовали.

— Как же они жили без такого? — спросил я девушку, легонько щипая за попку. — Как размножались и рождались.

Результат предсказуем — жестокая пощечина.

— Никогда не делай такого при отце, — прошептала она, косясь на профессора.

Тот не слышал, он, затаив дыхание, щупал одну из фигур.

— Так вот вы какие, древние. Умершие во времена Возмездия убитых богов, и ждущие своего часа. Тогда, как написано на колбах в исследованном Румбуне-2, их освободят, и мир снова падет в пучину жестокости безжалостных хозяев. Согласно колбам, есть предсказание одного Древнего, зовущегося Последним, который, будто бы воскрес и оправил в Затерянный Город три группы враждебных существ. После боя, результатом которого будет уничтожение последствий Возмездия, Древние воскреснут и вновь Галактика получит прошлые порядки. А размножались они — никак, — сказал Бартомо, явно услышав мой вопрос. — По легендам, их число, насчитывающее ровно десять миллиардов особей, не изменялось с момента Сотворения Галактики. Сексом они занимались телепатически, каким образом, неизвестно. Удовлетворение же они получали только от кормления кровью и наблюдением за жестокими смертями своих рабов.

— Если мы — одна из этих групп, хорошо, что больше сюда никто не проник. — Сказала девушка. Меня же больше интересовал ментальный умственный процесс.

Они не знали, что пришли не первыми, и в будущем их ждет кровавая схватка, имеющая все шансы закончиться пророчеством.

— Смотрите, — указал вперед папа Джером на узкую тропинку, пустую от изваяний. — Между Древними есть проход. Идем.

Мы направились по прямой дорожке, которая, никуда не сворачивая, уводила нас бесконечный лес фигур. Пустые безжизненные крыши и многополосные трассы, висящие над головой необычайно тревожили мозг, заставляли чувствовать себя мизерной букашкой, на которую вот-вот опустится тапок.

— Мне становиться жутко, посмотрю я на эти увенчанные коронами хари, — опять прошептала Ирэн. — Они так одинаковы, но так отличаются один от другого своим ужасом!

Мы прошли несколько километров и устроили привал, немножко перекусив.

— Запасов у нас осталось на трое суток, — суммировал я. — Если все пойдет так же, — посмотрел на приканчивающего консервы профессора, — мы или умрем…

— Или найдем некий предмет, спрятанный в Городе, который исполнит все наши желания, — закончил за меня папа Джером.

Пришлось кисло с ним согласиться, проход-то, по которому мы попали сюда, исчез за нашими спинами.

— Ой, смотрите, — воскликнула девушка, тыча пальцем куда-то влево. — Здесь есть и другая скульптура. Слава Богу, а то уже надоело смотреть на одно и то же, будто кассету зажевало.

Среди прозрачных фигур, почти на две головы повыше, высилась рослая рожа странной твари. Круглые, заросшие густой коричневой шерстью щеки и морда, яйцеобразная голова над узкими глазами и низким выпуклым лбом. Кривые волосатые ноги и, напоминающие гордость Душительниц, длинные пятипалые руки до земли. Ширина плеч страшилы поражала, я даже приспустил свои жалкие щуплости. Существо было так же прозрачным, как и остальные жители Города, а его шерсть матово стеклянной.

— Прямо как на фотографии в древнющем, еще земном журнале! — восхитился профессор. — Это горилла, проживающая в теплых сухих местах погибшей прародительницы-Земли. Относиться к виду обезьян, которые в свою очередь…

— Эй, — прервала отца Ирэн, — она на меня смотрит!

— Не говори глу… — не успел закончить раздраженный профессор.

В этот момент скульптура громогласно заревела и прыгнула в атаку. От ударов могучих лап, или рук, не разберешь, мы как кегли разлетелись в стороны. Горилла прыгала между нами, не зная, какую жертву разорвать первой. Длинными желтыми клыками.

В тот момент я очень желал, чтобы целью чудища не оказалась девушка, или я. Воспользовавшись замешательством обезьяны, мы быстренько нашинковали ее кислотниками, она последний раз взмахнула страшной лапой и умерла. Ее череп раскололся надвое после моего удара, вместо мозга в голове покоился маленький овал.

— Камень, — странно булькая, прошептал Бартомо. Он лежал в луже крови, а из его сердца торчал обломок ребра. — Дайте…

— Папа! — закричала Ирэн, бросаясь к умирающему.

Я без слов вытащил из залитого бесцветной тягучей субстанцией черепа желанный артефакт и вложил в руку профессора. Пусть хотя бы натешиться желанным предметом перед смертью, не хочется ощущать себя паскудным зятем.

— Смотри, — испуганно вскрикнула девушка.

Я, смотрящий в сторону, не в силах видеть потерю отца любимой повернулся и остолбенел.

Крови не было, на мраморе, в длиннющих штанах, широкой рубашке и куртке, лежал… Пацан лет десяти.

— Ни х… себе, — осоловело, тонким голосом, сказал он. — Всегда мечтал стать молодым, но не до такой же степени! Пиз. нуться!

Малыш заглянул себе за пояс и совсем не по-профессорски разрыдался. — Б. дь, он же лет восемь расти будет!

— Дети не должны разговаривать матом, — сказал я, немного подумал и добавил, — а то, по заднице выпорю. А отрастет, ты подумай сам, как работать будет, только, чур, до двенадцати онанизмом не заниматься!