Алексей Поркин, гроза Империи (краткий справочник по 101-му штампу в фантастике) - [60]

— Откуда ты знаешь эти, как ты говоришь, руны, — спросил я. — Их же кроме твоего папы, судя по газетам, никто не мог расшифровать.

— Во-первых, потому что профессор! Во-вторых, одна из лучших ученых в Галактике, в третьих…

— Ну сказала бы, что папа научил, и все…

Она пристыжено замолчала. Нашла коса родимый камень!

Я прикурил от бластера, едва не отстрелив себе нос, и грозный «Липест» двинулся в указанном девушкой направлении. А что делать?

Через три километра безжизненное предгорье пересекла широкая, на две полосы хватит, дорога. Мы выехали на овальные камни мостовой и весело отмотали по ней еще восемь километров.

— Стой! — Ирэн сверилась с показателями компьютеров и символами на генераторе. — Он где-то здесь.

За пару часов мы облазили погонный километр дороги, но ничего не нашли.

— Папа должен быть здесь, — чуть не плакала девушка. — Должен быть символ.

Я честно, без издевки, предложил полить окрестность плазмой или кислотой, а лучше — обеими. Любимая не согласилась, считая, что профессор может укрываться в каком-то невидимом коконе.

Прошел еще час, полный горя и рыданий. Меня все достало и я, перекинув Ирэн через плечо, направился к танку.

— Милая, не плачь. — Она не успокаивалась, — не переживай. — Тот же результат.

— Заткнись! — заорал я, опуская ее на землю. Конечно, тут же схлопотал оплеуху, но она, хвала Всевышнему, сделала то, чего я добивался.

— Слышишь? — я наклонил голову к мостовой. Из-под земли еле слышно, не знаю, как мне удалось это уловить, пищал слабый человеческий голос. «Помогите, ради бога!», звал он.

Мы такое проходили, но Ирэн, словно начисто призабыв Машеньку, прижалась щекой к холодному камню. «Помогите», не унимался невидимый человек.

— Вот, — указала она на щель между булыжниками. Оттуда торчал тонкий, видимый только вблизи коготок попрыгунчика.

— На генераторе так и было написано — «прыгун»! Котик, отвали, пожалуйста, не ты, конечно, а вот этот камень…

Конечно, я готов исполнить любые ее прихоти, но это? Валун, площадью больше двух квадратных метров и, думаю, не менее полутоны веса, сумасшествие!

Тугие мышцы вздулись на сильных руках, лоб покрыла легкая испарина, накачанные ноги глубоко вошли в землю, полуторатонная глыба взмыла в воздух, подумал я. Но, конечно, так не случилось. Каменюка не поддавалась, никак.

В итоге мы разрезали ее плазменниками на части поменьше, и нам удалось извлечь на белый свет покрытое белесой изморозью тело.

— Папа, — рыдала Ирэн, обнимая замороженного. — Папонька!

Джером Липест Бартомо окончательно разморозился уже в танке, который стоял не двигаясь, не зная куда направляться. Профессор, еще синеватый от холода открыл рот, из него тотчас посыпались кристаллики льда, и пошел пар.

Он совсем не походил на мою девушку. Черные впалые глаза, почти закрытые сиреневыми мешками, острый нос, длинные, как и седые волосы, уши. Кстати, органы слуха заставляли припомнить давно забытые учебники по религиеведению — словно у Будды, они оканчивались возле тощих плеч, эдакий Чебурашки в печали. Впалые щеки, бескровные губы и низенький рост, соперничавший с весом, вот и все, чем отличался Бартомо от других ученых.

После долгих рассцелуев, охов, ахов и слов, типа, «как же ты выросла» и «ты совсем, такой как прежде», старый исследователь, наконец, познакомился со мной. Потом меня отправили готовить поздний ужин, а Ирэн красочно размалевала подробности нашего парного квеста. Завершив трапезу, профессор соблагоизволил коротко поведать о своих приключениях.

Их насчитывалось всего несколько. Он, подбитый вражеской ракетой, протянул полет почти через всю пустыню, потерял брата, и упал в том месте, где сейчас лежали осколки. Вылетевшего из кабины профессора спасло падение на большое упругое тело желеобразного поедателя прыгунов. Сразу же после полета, на старого исследователя напали попрыгунчики, и он совсем не мог защититься, потому, как пребывал в состоянии контузии от сломанной в четырех местах ноги. Окруженному монстрами ученому второе после посадки спасение пришло в виде реактора, который детонировал спустя десять минут после взрыва. Бартомо завалило обугленными трупиками нападавших, и это дало ему шанс на жизнь.

Через неделю стандартный исследовательский комбинезон срастил и вылечил ногу, капитан погибшего судна смог понемногу передвигаться. Он оставил свои знаки и пошел в направлении Затерянного Города Древних.

На всех планетах системы Галлор в то время шла война — армады Империи смачно тюкали республиканские войска, среди которых находился, кстати, молодой еще лейтенант Поркин. Над землей постоянно носились то юдистские боевые единицы, то машины Сопротивления. Не зная, кто ему друг, а кто враг, Джером Липест, увидев пролетавший мимо истребитель, спрятался на дне ямы, оставшейся от вывороченного имперской бомбой булыжника. У солдат обеих воюющих сторон был одинаковый приказа — открывать огонь на поражение любого чужого объекта, который попадал в зону обстрела.

Говорят, что бомба дважды не попадает в одно и то же место, это правда. Но вот упасть за три метра от старой воронки — это запросто, что и случилось. Поднятый взрывной волной валун обратно брякнулся на свое положенное место. Профессор был похоронен заживо, и ему ничего не оставалось делать, как немедленно активировать криогенный пояс. Пояса длительной криогенной заморозки, которыми комплектовали комбинезоны всех ценных исследователей и военных офицеров, стали настоящими находками после своего изобретения. Потерпевшие аварию, после активации такого чуда погружались в глубокий сон, а их тела обволакивались пластичным слоем льда. Любой организм в таком состоянии был способен прожить более ста лет, конечно, если не подсядет батарея.