Алексей Поркин, гроза Империи (краткий справочник по 101-му штампу в фантастике) - [49]

двух приятелей мужского пола"

Из книги «О вкусных и здоровых цитатах»

— Встаньте в очередь! — заявили из-за конторки.

Капитанус Браубург устало развалился на одном из кресел в бесконечном ряду. Перед ним, за длинным рядом фуражек сидящих офицеров, виднелись двери приемной. Коридор был очень темным, другой его конец терялся далеко в тени растущих в кадках пальм и молодых сосенок. Небольшие настенные светильники изо всех сил старались разогнать темень, но это им удавалось все хуже и хуже. Каждый второй из бойцов электрического войска периодически угасал, уступая натиску черноты. Несмотря на присутствие множества народа, царила гробовая тишина.

Кладбище, и то выглядит романтичнее, подумал Браубург. Уверен, что для контраста. Потом кабинет Императоруса покажется раем.

— Не хотите-таки попасть, к монагху побысгее? — спросил его немолодой юдус, плюхнувшийся рядом.

Капитанус удивился.

— А что, возможно?

— Тише! — незнакомец приложил к тонкому, покрытому редкими усиками рту, узловатый палец. — Зачем, во имя Торусы, всему честному нагоду слышать-таки о наших делах? Пгиятно познакомится, капитанус Бгаубугг. Меня зовут Агасфегус[45], я таки вечный путешественник по людским умам.

Служака дотошно разглядывал нового знакомого. Старичок был неимоверно худ, его угловатое тело светилось почти прозрачной кожей, сквозь крахмальную манишку, с трудом, но можно было рассмотреть темную полоску хребта. Когда Агасферус двигался, его позвонки, равно как и множество драгоценных перстней, унизывавших пальцы, издавали мелодичный звон.

Его скелет из золота, что ли, подумал капитанус, всматриваясь в яйцевидную голову, увенчанную большой черной шляпой с далеко выступающими полями. Испод шляпы к плечам опускались волнистые курчавые пейсахи. В отличие от коротко остриженных военных, не считая генералусов, все юди носили именно эти прически. Они полностью сбривали волосы на затылках и макушках, отпуская длинные, заплетенные косичками пасма.

Маленькие хитрые глазенки, сжимающие хищный крючковатый нос смотрели на Браубурга с нескрываемым лукавством. Брр, содрогнулся офицер, почему у меня фобия к поизношенным цивильным?

— Ну, таки идем к Импегатору, или вы пгедпочитаете тогчать здесь до бесконечности?

— Наверное, это будет стоить пару галаксиев, — догадался капитанус.

— Преизрядно-с, преизрядно-с! — очаровательно улыбнулся Агасферус, сверкая щербатым и единственным на весь рот, зубом. — Пять тысяч хгустяшек, можно большими купюгами.

— Это же весь мой запас! Все, что я откладывал на пенсию… — возмутился Браубург.

— Я знаю, поэтому назвал именно такую сумму, — старик взмахнул когтистыми пальцами, так, словно пересчитывал фиолетовые купюры.

— Согласен на две! — попытался защититься капитанус.

— Шесть, — поднял цифру Агасферус.

Наконец, они сторговались на девяносто сотенных банкнотах. Браубург чувствовал себя так, будто его подло обманули. И зачем я базарился, подумал вояка. Он попробовал дать последний бой.

— Тысячу даю авансом, остальное — после аудиенции.

Торговец встречами[46] еще для проформы покочерыжился, но согласился на условия капитана. Тот спросил.

— А как же вы получите деньги? Мы же в нереальности.

— О, не беспокойтесь, я уже сделал слепок вашего мозга и копировал все необходимые пароли к вашему персональному счету в банке, конечно, здесь, на Юдусе-1.

Браубург понял, что из этих костлявых пальцев не ускользал никто, даже ангел, будь пойманным в руки Агасферуса. Ему вспомнился старенький стишок из школьной программы.

И здесь заблудшая душа

вовек себе покоя

и не найдет, и все греша

пребудет лишь с собою.

Бродить по сумракам сердец

ей суждено, не боле,

была ли мать, и был отец,

все растворилось в боли.

ведь Ад — не пламя из земли,

а вечность одинокой

души, что грешна, без любви

тускнеет в темноте стоокой[47].

Коридор действительно сильно напоминает Пекло, подумал капитанус. Нет, скорее Чистилище, где в длинной очереди души ожидают заклания.

Он не знал, что каждый из спящих для аудиенции офицеров, видит свой коридор. Это психика, она формирует образы. Реально существующими здесь являются только вечно сонный секретарь, подключенный к суперкомпьютеру и сам Императорус, следящий за снами подданных. На других экранах пробегали цифры, анализируя глубину верности, любви и преданности.

— Я думал, что цивильных в этот коридор не пускают, — прервал свои размышления Браубург.

— А я думал, что сюда таки не пускают младший офицегский состав, — метко, совсем по-юдски осадил его старик. — Догогой мой капитанус, честные пгедпгиниматели всегда найдут место под всепгощающим кгылом добгого Импегатога!

— Когда я смогу попасть на прием?

— Подождите, вы же таки видите, что в очегеди больше двух сотен человек. Но не пегеживайте! Мои пготеже имеют отдельный вход… Вы — тгетий, мой догогой, ждите. — Он добавил, — пгидеться-таки!

Агасферус исчез, оставив после себя легкий запах серы. Минуты потянулись одна за другой, медленно, словно ленивая гусеница. От нечего делать, Браубург погрыз ногти, почесал в затылке и так, чтобы не видели другие ожидающие, поковырялся в носу. Он долго, упорно изучал содержимое носа так, что аж запершило в глазу. После сих славных дел, которые подняли ему настроение, капитанус довольно прилег на спинку кресла.