Алексей Кулаковский - [2]

Искать и метаться,

Пылко мечтать,

Падать, скитаться,

Снова вставать.

Птицей лететь,

Калекой брести,

Врагов нажить,

Друзей обрести —

Вот для чего

Стоит родиться!

А жизнь коротка — надобно торопиться.

И Кулаковский торопился. Жизненный путь его был короток. Но как много этот удивительный человек успел сделать!

Во многом он был первым. Создал первое произведение якутской письменной литературы «Заклинание Байаная», вместе с ученым-лингвистом С. А. Новгородовым составил якутский алфавит, стал первым якутом — исследователем родного фольклора и языка, историком и этнографом, первым переводчиком Лермонтова и Пушкина.

Именно труды А. Е. Кулаковского «Якутские пословицы и поговорки», «Материалы для изучения верований якутов», «Статьи и материалы по якутскому языку» были использованы ученым-этнографом Э. К. Пекарским при составлении трехтомного «Словаря якутского языка». Пекарский писал о талантливом и неутомимом первопроходце в национальной культуре Кулаковском: «Я радуюсь непомерно, что среди якутской интеллигенции находятся люди, которые занялись всесторонним изучением своего народа». В свою очередь, Кулаковский считал словарь Пекарского краеугольным камнем для создания письменной литературы и автора его называл «отцом якутской литературы». По праву этих двух исследователей и просветителей можно сравнить с великим Владимиром Далем.

Мы, конечно, их помним. Но наша память должна быть деятельной.

Мне и возглавляемому мною много лет коллективу якутских энергетиков, моей семье, особенно брату Дмитрию Ильковскому — депутату округа Петровский города Санкт-Петербурга, посчастливилось принимать непосредственное участие в воссоздании уникального трехтомного издания «Словаря якутского языка», приуроченного к 150-летию замечательного ученого Пекарского. К этому юбилею был также восстановлен памятник на его могиле в Санкт-Петербурге. Также были выполнены работы по благоустройству места захоронения другого выдающегося сына якутского народа, ученого-лингвиста С. А. Новгородова на Смоленском кладбище Санкт- Петербурга.

Нынешний 2011 год, открывающий второе десятилетие XXI века, объявлен в нашей республике Годом духовности. Я и мои коллеги, народные депутаты Республики Саха (Якутия) Ольга Николаевна Федорова, Алексей Иннокентьевич Шеметов, Юрий Михайлович Николаев, а также Сергей Дмитриевич Гуров, Геннадий Викторович Литвинцев, Геннадий Викторович Ульрих, Михаил Игоревич Мордвов наша большая семья Ильковских в трех поколениях, решили внести свой вклад в издание первой подробной биографии Кулаковского. Радостно видеть, что серия «Жизнь замечательных людей» пополнилась книгой Н. М. Коняева о якутском Просветителе и Человеке — Алексее Елисеевиче Кулаковском.

Якутяне гордятся своим великим сыном.

К. К. Ильковский,

народный депутат Республики Саха (Якутия)

ПРОЛОГ

Называется нижний мир неизвестная даль… Нижний мир имеет свои особые солнце и луну, которые оба щербаты и дают плохой свет, подобный по цвету недоваренной мутной ухе (карасиной).

А. Е. Кулаковский

На этой развилке Российской империи одна дорога шла на Охотск и дальше в похожую на детскую сказку Русскую Америку, а другая заворачивала на Колыму с ее золотыми приисками, что станут десятилетия спустя концлагерями, от одних только названий которых стыла кровь в жилах и у бывалых людей.

Оймякон начал хиреть, когда, спрямляя пути российской истории, продали Аляску, и весь край превратился в едва ли не самый глухой угол империи…

И уже ни колымское золото, ни пушнина, которую многими десятками тысяч шкурок свозили сюда из Таскана и Сеймчана, Кысыл-Былыктаха и Ньара, Берелеха и Оротука, Тебюляха и Момы, не способны были расшевелить его…

Здесь, в Оймяконе, остался тогда только полюс холода, где разница между зимними и летними температурами не вмещается и в стоградусную шкалу…

Еще осталась здесь память об Алексее Елисеевиче Кулаковском, который, хотя и родился далеко отсюда, но называл этот край — с холодной синью рек, с холодными синими горами вдали, с холодным синим небом над ними — своей второй родиной.

Недалеко от Оймякона, в окрестностях Томтора, есть гора Эбэ, которую иногда называют горой Ексекюляха.

Рассказывают, что на эту гору забирался Алексей Елисеевич, когда приезжал сюда. Часами он сидел здесь, положив на колени тетрадку, и, глядя на юрты Томтора, на немыслимую даль, открывающуюся с вершины горы, что-то писал.

Иногда он читал свои записи вслух.

Косцы, что работали внизу на покосах, рассказывали, будто слышали во время косьбы пение Ексекюляха.

Этого не могло быть, многие версты разделяли Куликовского и косцов, но Куликовский не удивлялся, когда слышал рассказы, он знал, что человеческое слово тоже имеет свое иччи. И, сказанное, оно превращается в вещую птицу и летит по назначению, чтобы пересказать первоначальное слово… Превратившись в молодого жеребца, слово врывается в верхний мир, чтобы распространить по всем небесам сказанное человеком, ну а в нижний мир спускается в образе ярого пороза…

Так было всегда.

Так было и в страшные 1920-е годы, когда от Амги до Аяна загорелась тайга и Гражданская война, запоздав на целые годы, докатилась и до берегов Охотского моря…