Алексей Каренин - [7]

СЕРЕЖА. Поехали, а потом остановились, и мама плакала.

КАРЕНИН. От чего ж она плакала?

СЕРЕЖА. Не говорила от чего. Только: «Боже мой» да «Боже мой» говорила. «Прости меня» да «Прости меня» говорила.

КАРЕНИН. «Прости меня» говорила?

СЕРЕЖА. Много раз «Прости меня» говорила.

КАРЕНИН. А кто ж прости-то?

СЕРЕЖА. Я не понял. Бог, наверно.

КАРЕНИН. Бог, думаешь?

СЕРЕЖА. Бог, думаю.

Молчат.

КАРЕНИН. Вот, Сережа…

СЕРЕЖА. Что?

КАРЕНИН. А про меня ничего не говорила?

СЕРЕЖА. Не говорила.

КАРЕНИН. Не говорила, думаешь?

СЕРЕЖА. Слышал — не говорила.

КАРЕНИН. Ну не говорила, так и не говорила… Ты, Сережа, ей тоже не говори.

СЕРЕЖА. Что же мне не говорить?

КАРЕНИН. Что я тебя спрашивал, не говори.

СЕРЕЖА. А что прощения ты просил, можно говорить?

КАРЕНИН. Это скажи.

СЕРЕЖА. А что тебе их нянька тоже плоха, говорить?

КАРЕНИН. Которая нянька?

СЕРЕЖА. Что луком пахла?

КАРЕНИН. Этого, Сережа, говорить не надо.

СЕРЕЖА. Почему же?

КАРЕНИН. Ты, Сережа, просто не говори. Не надо.

СЕРЕЖА. Ежели не скажу, то могут снова ей отдать.

КАРЕНИН. Не отдадут.

СЕРЕЖА. Обещаешь?

КАРЕНИН. Обещаю. Ты, Сережа, ложись. Ложись.

Сережа ложится.

СЕРЕЖА. А ты что же?

КАРЕНИН. А я пойду, пойду…

Встает, медленно идет из комнаты.

СЕРЕЖА. А ты почему так ходишь?

КАРЕНИН. Как, Сережа, я хожу?

СЕРЕЖА (лежа показывает колченогость). Вот как дед…

КАРЕНИН. Я не так хожу, Сережа…

СЕРЕЖА. Так. Смешно.

КАРЕНИН. Я не так хожу.

Выходит, закрывает дверь. Стоит в коридоре перед зеркалом. Глаза его блестят. Пытается идти на месте, глядя в зеркало. Получается еще нелепее, чем на самом деле. Разглядывает уши. Снова ходит на месте. Опять разглядывает уши. Идет, изучает уши. Стоит перед зеркалом. Наконец, идет в спальню. Анна спит в своей постели. Каренин подходит к ней, хрустя костями, садится на корточки, чуть не завалившись, опускается на колени. Кладет голову ей на грудь. Анна не просыпается.

КАРЕНИН. Я твой муж… Я прощу… Все прощу… Я прощаю…

Глава 7

Спальня. Утро. Каренин под одеялом. Анна стоит над ним.

АННА. Алексей Александрович, это срочное…

Каренин открывает глаза, смотрит на неё.

АННА. Вы позволили себе крайнее…

Каренин моргает, пытаясь вспомнить, что он себе позволил.

АННА. Вы зашли слишком далеко в своих подозрениях. Вы не должны были вмешивать Сережу в это дело. Но теперь сделано, и я вынуждена просить вас перевезти меня на дачу. Вместе с Сережей.

КАРЕНИН. Анна…

АННА. Полагаю, это принесет облегчение всем.

КАРЕНИН. Я одно спросил… хороша ли няня у княгини…

АННА. Вы не одно это спросили. И вы сами знаете, что вы спросили. Это дурно пытать мальчика подобным.

КАРЕНИН. Няня пахла луком… он сказал…

АННА. Алексей Александрович, вы смешны в своих оправданиях. Я хочу ехать сегодня. Вы устроите?

КАРЕНИН. Анна…

АННА. Со своей стороны вы сможете видеть нас когда угодно. Это подойдет?

КАРЕНИН. Я одно спросил, клянусь. А он и давай рассказывать…

АННА. Алексей Александрович, побойся бога клеветать на ребенка.

КАРЕНИН. Клянусь…

АННА. Ты устроишь наш отъезд?

КАРЕНИН. Я больше не стану этого…

АННА. Полагаю, здесь необходимо кончить. Мы уезжаем сегодня.

Решительно вышла из спальни. Каренин откинул одеяло. Он в одежде и даже в обуви. Недоуменно смотрит на себя, садится. Снимает ботинки…

КАРЕНИН. Да что же это…

Подскакивает, босиком идет в коридор, видит Сережу с деревянной лошадкой в руках. Сережа вжимается в стену. Каренин смотрит на него как на соперника. Анна выходит из комнаты.

АННА. Щипать станете, Алексей Александрович? Щипите!

КАРЕНИН (вдруг, решительно). Не стану. Я только одного прошу. Раз все приобрело такие краски. Я прошу вас держаться рамок приличия и не позволять злым языкам чернить мое и ваше имя. Я даю вам свое согласие на ваш отъезд только с этим условием. Вы мне обещаете?

АННА. Обещаю.

КАРЕНИН. Я распоряжусь по вашему отъезду.

АННА. Благодарю вас.

Каренин, не взглянув на Сережу, разворачивается и уходит в спальню. Там он переодевается в ночное и ложится под одеяло. Долго смотрит в потолок. Накрывается с головой.

Глава 8

Ночь. Каренин со свечей идет по коридору. Он в одних штанах и слегка пьян. Заходит в спальню, берет с тумбы толстую книгу. Сидя читает, тыча свечой почти в самые страницы. Вдруг начинает читать вслух. Коряво, нескладно, почти по-детски.

КАРЕНИН. «Он не знал, поздно ли, рано ли. Свечи уже все догорали. Долли только что была в кабинете и предложила доктору прилечь. Левин сидел, слушая рассказы доктора о шарлатане магнетизере, и смотрел на пепел его папироски. Был период отдыха, и он забылся. Он совершенно забыл о том, что происходило теперь. Он слушал рассказ доктора и понимал его. Вдруг раздался крик, ни на что не похожий. Крик был так страшен, что Левин даже не вскочил, но, не переводя дыхания, испуганно-вопросительно посмотрел на доктора. Доктор склонил голову набок, прислушиваясь, и одобрительно улыбнулся. Все было так необыкновенно, что уж ничто не поражало Левина. „Верно, так надо“, — подумал он и продолжал сидеть. Чей это был крик? Он вскочил, на цыпочках вбежал в спальню, обошел Лизавету Петровну, княгиню и стал на свое место, у изголовья. Крик затих, но что-то переменилось теперь. Что — он не видел и не понимал и не хотел видеть и понимать. Но он видел это по лицу Лизаветы Петровны: лицо Лизаветы Петровны было строго и бледно и все так же решительно, хотя челюсти ее немного подрагивали и глаза ее были пристально устремлены на Кити. Воспаленное, измученное лицо Кити с прилипшею к потному лицу прядью волос было обращено к нему и искало его взгляда. Поднятые руки просили его рук. Схватив потными руками его холодные руки, она стала прижимать их к своему лицу.