Алексей Ботян - [16]
Итак, 17 сентября начался Освободительный поход Красной армии. Войска Белорусского и Киевского особых военных округов, превращённые в Белорусский и Украинский фронты, перешли советско-польскую границу, чтобы — это тоже официальная формулировка — «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».
Как мы уже говорили, подобные формулировки сегодня «модно» подвергать сомнению. Следуя логике таких сомневающихся, было бы лучше, если бы вся Польша оказалась тогда под сапогом «цивилизованного» немецкого солдата. Однако известно, что «уже 8 сентября начальник абвера адмирал Канарис сообщил оберквартирмейстеру генералу Штюльпнагелю, что руководство СС похваляется тем, что ежедневно расстреливается не менее 200 поляков, причём никакого судебного разбирательства не производится. Жертвы в основном евреи, дворяне и священники…»>>{21}. Вскоре вышеприведённая цифра увеличилась во много раз. «Историк Мартин Бросцат[19], анализирующий немецкую политику в Польше, отмечал, что только за первые месяцы немецкого господства число жертв там достигло нескольких десятков тысяч человек»>>{22}.
А ведь хотя советские войска и вступили на реально вражескую территорию — отношение польского руководства к СССР известно, и некоторые «перегибы» во взаимоотношениях как с польскими властями, так и с местным населением были неизбежны, — однако подобных зверств, да ещё в таких масштабах, не было и быть не могло. За восемьдесят с лишним прошедших лет не найдено ни одного документа, свидетельствующего о чём-либо подобном…
Когда стало известно, что на территорию Польши вошла Красная армия, то отступающим польским частям была дана команда уходить в Румынию. Хотя ближе, чем Румыния, была Венгрия, но она находилась под сильным влиянием Германии и Италии. Гитлер даже пожаловал своему союзнику венгерскому диктатору Хорти[20] южные районы Словакии и Закарпатской Украины с населением в миллион человек, ранее входившие в состав Чехословакии, — так же, как, одновременно, он «подарил» Польше Тешинскую область. Высоким доверием фюрера нужно было дорожить, а «подарок» следовало отрабатывать. Так что если бы польские войска только сунулись на венгерскую территорию, они были бы немедленно разоружены и превращены в военнопленных. Другой кратчайший путь в Румынию лежал через Чехословакию, но она была ещё раньше оккупирована гитлеровцами. Поэтому для отступающих поляков оставалась лишь одна дорога: по территории Западной Украины — через Львовскую область, в пределы которой в это время уже вступили части Красной армии. Конечно, при встрече с советскими военнослужащими поляки подверглись бы всё той же участи разоружения и пленения, но думается, что советский плен для большинства польских солдат был предпочтительнее гитлеровского лагеря смерти. Но всё-таки оставалась ещё надежда на то, что им удастся оказаться в Румынии, проскочив между войсками двух наступающих навстречу друг другу армий. Польское правительство успело заключить с румынами договор о взаимопомощи, новообретённые союзники обещали принять у себя польские войска.
Только на подходах к городу Львову зенитчики в конце концов увидели немцев уже в качестве не воздушного, а наземного противника. Гитлеровские сухопутные подразделения догнали отступающих и попытались их задержать, так что произошло несколько стычек, которые закончились не в пользу германцев. Когда зенитные орудия бьют по наземным целям — это страшная сила! Несколько гитлеровцев были даже взяты в плен, но как-то не осознали своего недвусмысленного положения и повели себя так агрессивно и дерзко, что одного из них, для острастки всем прочим, расстреляли. Тогда же Ботян впервые встретился с агентурой противника: полякам удалось поймать одного «сигнальщика», который ракетами и карманным зеркальцем наводил на цель немецкие бомбардировщики — указывал, где проходила отступающая колонна, чтобы её бомбить. Не каждый знает, что безобидный «солнечный зайчик» заметен издалека, а обнаруженное у кого-то в кармане зеркальце, в отличие от ракетницы, подозрений не вызывает — «ношу, чтобы бриться», — так что пока «сигнальщика» не возьмут с поличным, то есть в самый момент подачи сигналов, ничего не то что доказать, но даже и предположить невозможно.
Однако этого агента солдаты засекли на месте преступления, а потому не раздумывая расстреляли.
Вот так и шли, увозя свои орудия, из которых отражали нападения воздушного и наземного противника. Случайным образом польские зенитчики получали отрывочную информацию о том, что гитлеровцы повсеместно наступают и что уже с 8 сентября идут бои за Варшаву. Поляки спешили, очень надеясь достичь румынской территории. Однако не успели.
«Отступая, хотя вроде и не битые, мы дошли до Львова, где сдались Красной армии», — подвёл итог своего участия в первом периоде Второй мировой войны Алексей Николаевич.
Он рассказал, что когда до заветной цели, румынской границы, оставалось не более полусотни километров, зенитчики наткнулись на красноармейские подразделения. Конечно, и русские и поляки взялись за оружие и немного друг в друга постреляли — не то для острастки, не то просто для очистки совести. Одни — чтобы не сдаваться совсем без боя, другие — в ответ. Хорошо, что поляки не стали приводить в боевое положение свои зенитные орудия, понимая, наверное, что это неминуемо обернулось бы большой и напрасной кровью. Всё равно пробиться через окружившие дивизион советские войска реальной возможности не было.
