Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [95]

Когда Александра вернулась в свою комнату, там её ждал огромный букет роз, в который была вколота визитная карточка генерала.

«Как это трогательно, — умилилась она, — ведь ни ему от меня, ни мне от него ничего не надо». Закинув за голову обнажённые руки, Александра лежала на кровати и глядела в окно. На фоне синего безоблачного мексиканского неба чётко выделялись стоявшие у окна алые розы. «Может быть, не стоило торопить Чичерина с переменой поста, — думала Александра. — В работу я уже втянулась, связи завязываются... Да, он очень мил, этот генерал. Эти чёрные глаза... О Господи! Владимир... Так бы, наверное, выглядел сейчас он в генеральской форме. Почему меня так тянет к военным? Коллонтай, Дыбенко, этот милый Серрано. Что за странная вещь судьба! Скольких сил мне стоило вырваться из среды, в которой я была рождена: уход из родительского дома, разрыв с мужем, подполье, эмиграция. Я была убеждена, что победила судьбу, а она вновь с издёвкой возвращала меня к исходной точке. Вырвавшись из жёлто-белого дворянского гнезда в Куузе, я очутилась в жёлто-белом дворянском особняке русского посольства в Осло, прямо возле королевского дворца. Нужно ли тратить силы на борьбу с собственной судьбой или безропотно ей подчиняться, ведь от неё никуда не уйти? Или надо бороться только для того, чтобы уверовать в себя? Ведь судьба не только шутила надо мной, она меня берегла. Она не дала мне стать женой царского генерала, спасла от трагедии белой эмиграции... Интересно, какие ещё сюрпризы она мне готовит?»

Ровно в четыре часа Серрано ждал её в холле гостиницы. Он взял её под руку, и они направились в парк. Видимо, когда-то парк был хорош, но сейчас запущен и почему-то напоминал украинские сады. Рядом с отцветающими вишнями цвели кусты полуодичавших роз. Вокруг монастыря было разбросано множество крошечных тёмных часовен, повсюду торчали кресты, то здесь, то там виднелись выходы подземных лабиринтов.

   — Вы знаете, генерал, — решила поделиться Александра. — У меня сейчас возникла мысль, что в средние века женщины уходили в монастырь не просто от соблазна, а чтобы укрыться от распрей, от крови и разрушений, чтобы созерцать, понять и по-своему строить жизнь на началах добра того времени. Это было своего рода «общежитие для холостых женщин», зачаточная форма социалистического общежития.

   — В душе я тоже социалист, — поддержал её мысль Серрано. — Только обобществление средств производства может избавить нашу страну от нищеты и вековой отсталости, а главное — освободит от цепей империализма янки.

   — Честно говоря, я не думала, что в правящих кругах Мексики есть столь здравомыслящие люди.

   — О, сеньора, вы не представляете, как их много.

   — Усилия этих людей можно как-то объединить? — осторожно спросила Александра.

   — Я понимаю, что вы имеете в виду. Это будет непросто, но я попробую. Ради вас, сеньора, — добавил генерал, целуя ей руку.

Они вернулись в отель в час заката. Низкое алое солнце освещало срезанные верхушки потухших вулканов. В серо-бурое поле с бесконечными рядами кактусов-агав убегала дорога без единой горстки земли или песка, дорога из оголённой застывшей серой и мрачной лавы.

С Серрано Александра вновь встретилась в следующую субботу, здесь же в отеле, во время танцев.

В ресторане было много народу, поэтому за столиком о деле они не говорили. Оба с интересом наблюдали, как публика тряслась в модном фокстроте. Но вот оркестр заиграл танго, и Серрано повёл Александру в середину зала.

   — Всю эту неделю я в основном занимался нашим вопросом, — сказал он, касаясь своей сильной рукой её талии. — Я встретился со многими людьми, они проявили большой интерес к возможности сотрудничать с Советским Союзом. Но поскольку все они люди дела, представляющие военные, торговые и промышленные круги, их интересует, может ли ваша страна оказать нам конкретную помощь в освобождении от империализма янки?

   — Заверьте их, что такая помощь непременно последует. В этом я не сомневаюсь. Что касается деталей, то я в понедельник запрошу Москву и после получения ответа через вас передам этим людям конкретные предложения нашего правительства.

   — Благодарю вас, сеньора.

   — Это я должна благодарить вас, генерал, — сказала Александра, кладя голову на плечо Серрано.

В полутёмном зале, освещённом лишь бликами вращающегося шара-светильника, проникновенно звучала страстная мелодия аргентинского танго «Е1 Choc1о». Высокая, яркая мексиканка в чёрном бархатном платье с блестками низким, чуть хриплым голосом пела в микрофон что-то непонятное, но призывно-зовущее. Александра вспомнила своё первое танго в Берлине в 1913 году. Точно под эту же мелодию и эти слова в таком же полутёмном зале в Тиргартене ей объяснился в любви Филипп Шейдеман, ставший потом первым канцлером Веймарской республики. Господи, куда бежать от собственной памяти! Разрывающееся от воспоминаний сердце — вот расплата за долгую и интересную жизнь. Оказывается, в старости страдаешь не от физической боли, а от боли воспоминаний.

Мелодия танго становилась всё более тягучей, голос певицы всё чаще срывался на шёпот, Коллонтай и Серрано всё теснее прижимались друг к другу.