Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый - [267]

.

Был потом ещё проект. На сайте «Русский подкастинг». По книге Зиновьева «Веселие Руси». Зиновьев читал отрывки из книги, а Карпов превращал это в некий интересно-слышимый аудиофайл.

Зиновьев всегда был открыт ко всему подлинно новому, революционному. Не любил архаику, антиквариат. Ценил неординарных людей. Сильных. Идущих наперекор. Ломающих традиции. Открывающих неизведанное. Идеи, взрывающие мозг, вызывали его самое живое сочувствие. Поступки, осуждаемые массой, находили его неизменную поддержку. Когда-то он сформулировал правило: чтобы обогнать, нужно не догонять, а резко уйти в сторону, то есть — в отрыв. И приветствовал всех, идущих своим путём. Он знал, как им трудно. Он сам был в отрыве. В стороне.

Среди его новых московских знакомых академик Анатолий Фоменко, создатель «новой хронологии», пожалуй, один из самых колоритных возмутителей интеллектуального покоя. С его сочинениями Зиновьев познакомился ещё в эмиграции и нашёл в них созвучие с собственными идеями об идеологической корректировке или, выражаясь резче, фальсификации прошлого. Его поразила концепция масштабной умышленной подмены исторических данных. Она перекликалась с его размышлениями над тем процессом разгрома советской истории, который начался в годы перестройки.

В 1999 году Зиновьев написал предисловие к книге Фоменко и Носовского «Реконструкция всеобщей истории», в котором сосредоточил внимание не столько на собственно содержании книги, посвящённой, по его выражению, разоблачению «первой фальсификации» истории, сколько на своём предостережении о начавшейся «второй фальсификации». По правде говоря, что там было до семнадцатого века, когда, по версии Фоменко, началась «первая фальсификация», его не очень волновало. Он тревожился за то, что было после семнадцатого года. Он бил в набат: «В начавшейся второй фальсификации уже участвуют многие тысячи специалистов, владеющих средствами создания точно такой же ложной картины человеческой истории, но при условии точности в отношении пространственно-временных координат событий и точности описания отдельных конкретных фактов. Фальсификация достигается за счёт отбора фактов, их истолкования и комбинирования, погружения их в контекст идеологических концепций и пропагандистских текстов и т. д. Чтобы описать технологию второй фальсификации истории достаточно чётко, полно и убедительно, требуется определённым образом разработанная логика и методология науки и социологическая теория, которую я называю логической социологией. Но всё это — дело будущего. Так что вторая фальсификация истории происходит и, по всей вероятности, будет происходить впредь так же беспрепятственно и успешно, как и первая. Пройдут десятилетия и века, и исследователям-одиночкам будущего придётся производить исторические „раскопки“ в отношении „новой истории“, подобные тем, какие осуществил Фоменко (и его предшественники, включая Н. А. Морозова) в отношении „старой истории“»[825]. Концепция глобальной фальсификации истории как формы идеологической войны сверхобщества найдёт отражение во всех последующих выступлениях и публикациях Зиновьева, посвящённых вопросам современности.

Но не только «новая хронология» вызывала интерес. Фоменко — выдающийся математик, и с ним можно было говорить о таких предметах, которые были недоступны большинству окружавших Зиновьева гуманитариев. К тому же Фоменко — незаурядный художник-сюрреалист. Они часто встречались, дружили семьями, а в 2004 году, когда Зиновьевы переехали в университетскую квартиру на Воробьёвых горах, и вовсе оказались соседями по подъезду. Им было интересно друг с другом. «Мы часто бывали у них в гостях, часто они приходили к нам, — вспоминают супруги Фоменко. — Бурная, яркая, доброжелательная, вулканически противоречивая личность Александра Александровича производила на нас глубокое впечатление. С чем-то мы соглашались, с чем-то бурно спорили, но всегда это было доброжелательно, уважительно и взаимно обогащало. <…> Общение с ним поражало. Он постоянно генерировал новые идеи, часто абсолютно неожиданные»[826].

Фоменко в качестве примера неустанного новаторства Зиновьева приводят его идею создания особой методики логического исчисления структуры текстов. «Он много размышлял о том, как научиться высвечивать внутренний „логический скелет“ тех или иных литературных, научных, философских сочинений. В том числе старинных. Как описать „логический костяк“, на который „нанизаны“, например, произведения Аристотеля, Платона, средневековых философов? Выделение такой „логической матрицы“ позволило бы представить структуру литературного или философского произведения в виде графа, то есть набора „вершин“, соединённых „рёбрами“ (отрезками). В образном выражении Александра Александровича, желательно было бы взглянуть на философский или социологический текст как на ветвистое дерево, украшенное пышной кроной. Первое впечатление от произведения (часто внешнее и поверхностное) даёт именно эта „лиственная крона“. Однако она зыбка, колышется на ветру и существует лишь потому, что в её основе находятся ствол и ветви. Убрав крону, мы обнажаем тот „скелет“, на котором зиждется произведение. В качестве „вершин графа“, то есть основных структурных блоков, Александр Александрович предполагал взять многочисленные логические понятия, категории, формулы, выработанные в процессе развития философии и употреблённые в анализируемом тексте. Ведь каждый философ, создавая свой труд, оперирует устоявшимися понятиями, принятыми в его научном кругу и позволяющими разным учёным общаться друг с другом. Далее, в качестве „отрезков-рёбер“, соединяющих „вершины графа“, Александр Александрович мыслил взять логические связи (связки), которыми пользуется данный автор, чтобы сформулировать и развить свою логику, вывести из посылок следствия. Список таких логических связей (переходов) в общем-то известен и может быть формализован, перечислен. В результате рассматриваемый философский текст того или иного автора представляется в виде графа, то есть как набор некоторых „вершин“, соединённых связями-„рёбрами“. Образно говоря, „логика течёт вдоль рёбер“ этого графа. Другое представление „логического потока“ можно мыслить, как говорил Александр Александрович, в виде логической матрицы, таблицы. По строкам и столбцам следует отложить логические понятия, встретившиеся в данном произведении, а те пары понятий, которые оказались участвующими в той или иной логической формуле (переходе, связи), нужно отметить числом, стоящим на пересечении данного столбца и данной строки. Величина числа может указывать на характер данной связи: сильная, слабая и т. п.