Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый - [247]
На другой день состоялось его своеобразное примирение с Институтом философии. По инициативе заместителя директора института А. А. Гусейнова, с которым он познакомился в Германии ещё в 1992 году и которого как-то сразу полюбил, и В. И. Толстых состоялось его чествование в зале учёного совета. Это было символично. Когда-то именно в этом зале решалась его участь советского философа. Но прошлое он всегда оставлял в прошлом. Встреча была живой и неформальной. Он не держал ни на кого зла в душе. Благодарил за внимание. Готов был общаться со всеми, кто этого хотел.
Потом была поездка в Кострому. Собственно, она была в этот раз главной целью его визита в России. На малую родину он приехал 2 ноября во втором часу ночи. А в семь был уже на ногах. В девять — приём у губернатора В. А. Шершунова. В десять — встреча со студентами педуниверситета. Актовый зал переполнен. Микрофона нет. Приходится повышать голос, чтобы слышали задние ряды. Слушают внимательно. В сосредоточенной тишине.
Ровно в двенадцать — зал Дворянского собрания. Здесь также все места заняты. Времени на встречу отведён только один час, но слушатели не хотят отпускать его, окружили, засыпали вопросами, просьбами об автографах. После обеда — в гости в мастерскую народного художника России Алексея Белых. Познакомились с ним в Мюнхене на открытии выставки. Встретились как старые друзья. Белых работает в реалистической манере. Его картины наполнены мягким светом и сдержанным лиризмом. Алексей Павлович показывает новые работы, дарит на память костромской пейзаж.
От него — на экскурсию в Ипатьевский монастырь. В его стенах когда-то начиналась романовская глава истории России. Архитектура Троицкого собора, удивительный резной иконостас, невероятное богатство настенных фресок вызывают восхищение и радость.
Далее — встреча в литературном музее с творческой интеллигенцией города. Среди собравшихся многие хорошо знакомы с его творчеством, читали и романы, и публицистику. Разговор идёт предметный, заинтересованный. Регламент встречи опять превышен, а ведь его ждут на прямой эфир местного телевидения.
«Такого насыщенного дня у меня в жизни давно не было», — признался он вечером костромскому журналисту Евгению Зайцеву, сопровождавшему его всё это время. «И каково впечатление от встреч с костромичами?» — «Ошеломляюще!»[757]
По просьбе Зайцева он написал небольшое обращение к костромичам, факсимиле которого было опубликовано через день в местной газете: «Я пробыл в Костроме всего один день. Но этот день оставил в моей душе такой след, что я его не забуду никогда. Я впервые за много лет ощутил себя частичкой моего народа, причём — нужной ему. На прощание хочу пожелать моим землякам-костромичам налаживать здоровую жизнь в самих её основах так, чтобы наши потомки вспоминали нас с благодарностью, а не с проклятиями»[758].
Тогда же он сказал, что завещал развеять свой прах над родным селом. Интервью, в котором он сообщил об этом своём решении, Зайцев озаглавил словами: «В Россию вернусь точно»[759].
В эту осень ему на всех встречах обязательно задавали вопрос: «Когда вы вернётесь?».
Спрашивали простые читатели. Спрашивали знакомые. Спрашивали политики.
Спрашивали не из праздного любопытства.
Видно было, что не только его слово, его мысль нужны людям. Нужна его личность.
Он сам.
Рядом. Не за тридевять земель. Чтобы можно было при необходимости подъехать посоветоваться, поговорить. Обсудить ситуацию сразу и с глазу на глаз, доверительно. В режиме реального времени. Чтобы можно было попросить его выступить, но не через неделю, не через месяц, а прямо — завтра. С трибуны, по радио, на телевидении, в университетской аудитории.
Его не просто ждали на родине. Его — заждались.
Всё это было, конечно, здорово и вдохновительно. Не могло не радовать. Но он был реалистом. «Действительно, время назрело, — признавался он Зайцеву. — Запад меня уже не интересует. Я его знаю, как свои пять пальцев. А то, что происходит в России, достойно изучения. Но согласитесь, переезд — вещь не простая! Два маленьких переезда равносильны одному пожару. Каково же поменять страну? Надо учитывать многие-многие проблемы»[760].
Возвращайтесь в Россию, говорите. Хорошо! Но куда? Конкретный адрес: улица, дом, номер квартиры. У него нет миллионов, чтобы купить жильё в Москве. А прежнее отобрали ещё в 1979-м. И в качестве кого? Пенсионера? Тогда назначьте пенсию. Преподавателя? В какой вуз? На какую ставку? Чем жить? А жена, дочь? Какова будет их судьба в новой России? Они здесь точно — никому, кроме него, не нужны. Ольга — человек сильный, справится (хотя нужны ли ей эти новые испытания?). Но Ксения? Не велика ли цена? Он слишком хорошо знает, чего стоил их отъезд Полине. Он не хочет подобного повторения для Ксении. Тем более что сменить благополучную, размеренную, понятную жизнь в Германии на непредсказуемую, убогую и криминализированную действительность России будет для неё во много раз травматичнее, чем когда-то Полине привыкать к Западу. А вы говорите, возвращайтесь!
Да и из Германии просто так не уедешь: есть различные обязательства, кредиты, страховки и т. п. «Это одна из насущнейших и трудных проблем. Чтобы решить её, если всё пойдёт хорошо, потребуется год. Ведь на Западе как? К примеру, хозяин банка ходит ко мне в гости. Он во всём может помочь, что не касается банковских операций, а в них он — непреклонен»
«Серебряный век» – уникальное собрание литературных портретов культурных героев конца XIX – начала XX века (поэтов, писателей, художников, музыкантов, представителей театрального мира, меценатов, коллекционеров и др., всего более семисот пятидесяти персон), составленных по воспоминаниям современников. Жанр книги не имеет аналогов, ее можно использовать как справочное издание, в то же время ей присуще некое художественное единство, позволяющее рассматривать целое как своеобразный постмодернистский исторический роман.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.