Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый - [243]
В отличие от жанра художественного предупреждения жанр художественного прогноза, созданный Зиновьевым в развитие жанра социологической фантастики, не содержит в себе оценки прогнозируемой реальности. Тот сатирический эффект, который возникает при чтении футурологических прогнозов Зиновьева, связан не собственно с прогнозом как жанром, а с той степенью его интеллектуальной проработки, которая в своей предельности вступает в антагонистический конфликт с породившей прогноз реальностью и разоблачает её. Логика беспощадна и не даёт поблажек. Зиновьев всегда знал её силу и использовал в своих произведениях с беспримерной виртуозностью. Сатирическая окраска футурологических текстов Зиновьева сближает их с жанром художественного предупреждения, в то же время их пафос иной.
Зиновьев не ставил перед собой задачу предупредить человечество о грозящей опасности или, напротив, обнадёжить и поддержать его усилия. Он понимал, что это невозможно и бессмысленно. Ему как учёному важнее было выстроить логику развития социальных объектов, сформировавшихся на земле к концу XX века, а как художника его привлекала задача поиска адекватного образного материала, способного захватить воображение и чувства читателей.
Действие происходит в XXI веке. На Земле установилось глобальное общество. Структура его сложна и многоуровнева. Формально на планете существует десять тысяч независимых государств. При такой дробности сил очевидно, что вне объединений в союзы эти государства не способны сколько-нибудь эффективно поддерживать свою независимость. Количество различных блоков и объединений, создающих относительно устойчивое политическое равновесие, также приближается к десяти тысячам. Помимо политических существуют различные экономические, информационные, культурные и другие союзы, что создаёт видимость богатства и многообразия жизни. Однако на самом деле всё намного проще. Государства, союзы и объединения выстроены на одной основе — основе западнизма. Они в принципе все функционируют по одному образцу, отличаясь лишь качественными и количественными характеристиками. Это стало возможно благодаря усилиям стран Запада по переформатированию социальной жизни планеты, на что было потрачено огромное количество средств и усилий. «Прежде чем их создать, — рассказывает главный герой романа, житель главенствующего в мире мегаполиса Запад-Сити, сотрудник аналитического центра, — мы дезинтегрировали все страны, народы и регионы планеты, поссорили их между собой, снабдили их оружием, развязали войны. После того как они обессилели во взаимной вражде, мы навязали им политический строй, экономику, культуру, идеологию и весь образ жизни, какие мы сочли наиболее подходящими для нашего господства над ними. И после этого устроили их „воссоединения“. Эти новые объединения лишь по видимости были восстановлением национальных единств и блоков, а по сути это были совершенно новые образования, ибо их части были уже не тем, чем они были ранее»[747].
Роман Зиновьева о том, что получилось в результате этого насилия западоидов над человечеством и человеком. Его подход к изображению «глобального человейника» тотален. Он детально прописывает все сферы деятельности и существования новых землян. Политическое, экономическое, военное устройство. Идеология, культура, образование. Религия, духовная жизнь, наука. Интеллектуальная деятельность, психика, подсознательное. Рабочий день, отдых, еда, секс. Воспитание детей, обеспечение старости, реабилитация физически неполноценных людей. Историческая память, проекты будущего. Цифровые технологии. Освоение космоса. Каждый сущностный элемент человеческой жизни представлен в контексте его взаимодействий с другими составляющими. Зиновьев всё время держит в своём внимании целостную картину мира, которая видится ему как сложившаяся разветвлённая система отношений, горизонтальных и вертикальных связей. Он по-прежнему верен своему методу художественного восхождения от абстрактного к конкретному.
Главный герой «Глобального человейника», от лица которого ведётся рассказ, — всё тот же социальный отщепенец. Но он отщепенец западнистского образца. Он не хочет вступать в конфликт с миром. Он старательно следует всем правилами и наставлениям. Свои записки он ведёт для того, чтобы разобраться в устройстве окружающей его действительности, понять принципы её организации, найти способ выживания в ней. Он описывает те колоссальные усилия, которые предпринимает для того, чтобы быть как все. И всё же мы чувствуем, что его ждёт неудача. Он слишком самобытен. Он — урод, хотя и здоров физически (физические калеки, которые также присутствуют в романе, куда более социально здоровы, чем он). Впрочем, именно это «уродство» героя даёт Зиновьеву возможность придать рассказу драматическую напряжённость, превратить социологический прогноз в роман — пробудить в читателе не только интерес, но и чувство.
В «Глобальном человейнике», как и в прежних романах Зиновьева, разрабатывается композиционная структура «социологического треугольника» («личность — учреждение — город»), модифицированного в соответствии с задачами проективного моделирования. Если в произведениях «реалистического» плана были представлены стандартные типы отношений и сами элементы триады носили усреднённый характер, то здесь Зиновьев использует конструкцию «необычная личность — необычное учреждение — необычный город». Будущее необычно! «Необычность» может носить самый разный характер (хотя и он выбирается Зиновьевым не произвольно, а в результате анализа совокупности множественных наблюдений), принципиально важен здесь сам сдвиг в содержательной структуре образа. Такое изменение позволяет Зиновьеву проблематизировать ситуацию и не только пересмотреть наново весь комплекс существующих отношений, но и поставить вопрос о возможности образования новых, выходящих за рамки стандартной схемы.
