Александр Збруев - [5]

Я запомнил у Саши такой эпизод из жизни. Он мне позвонил, а Саша — человек необыкновенной деликатности, — и говорит: «Слушай, я слышал, ты собираешься снимать картину „Чужая, белая, рябой“, а я даже ухитрился прочитать сценарий, ты извини, мне неловко это тебе говорить, но я скажу. Люся Савельева сейчас сидит без работы, и, на мой взгляд, для нее там есть исключительная роль». Не для себя Саша смотрел, а потому что «Война и мир» закончилась, а она сидит без работы. Я говорю: «Да не может быть, у меня такое мнение, что к ней подойти вообще невозможно, ни с одной стороны, весь мир ее хочет заполучить куда-то, разве я могу ей позвонить?» И он говорит: «Да, можешь». Я позвонил Люсе, и у нас с Люсей начался кинематографический роман, длящийся уже лет двадцать, у нее грандиозная актерская работа в фильме. В частности, на мой взгляд, гениальнейшая актерская работа в фильме «Черная роза — эмблема печали…». Они играли там в паре с Сашей Збруевым, играют там семейную пару, мужа и жену, у которых дочка выходит замуж. Это было совершенно непреднамеренно. Я когда писал сценарий, ни о чем таком не думал, но в Пришвине, я попал прямо точно в ситуацию жизни Саши и Люси, когда у них взрослая дочка собиралась выходить замуж. Вот такая была ситуация.

Если говорить о том, что мы с Сашей делали вместе, то могу сказать, что Саша не зря мне рассказал про свою арбатскую юность. Для меня Саша всегда элегантный, деликатный, верный и ровный. И при этом Саша у меня каким-то образом связан с уголовной темой. И долгое время я никак не мог сам с собой договориться. Я всегда хотел снимать Сашу, но как часто бывает в жизни режиссера — мало ли чего ты хочешь? Насколько естественно будет то, что ты собираешься делать?

Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви

Я первый раз Сашу снимал в «Наследнице по прямой», и там у него была роль такого, так сказать, Интеллигента, странной попсовой шоблы. Тогда не было слова «продюсер», но было слово «администратор» — человек, который устраивает продюсерские дела. И я сам, к изумлению своему, наблюдал тот процесс, когда все эти примочки урок вдруг стали как бы характеризовать в основном и в главном его героя. Я ведь хотел сделать очень трогательный роман, но и слегка мерзавский роман с Таней Друбич у этого импресарио, который возит ее с песнями. Медленно, но верно роман отступил на поэтический задний план, а выехала вперед жестокая уркаганская история. Но зато в «Черной розе…», мне кажется, мы с Сашей как бы расквитались с судьбой за долгое молчание.

Наследница по прямой

Но самое огромное наслаждение я получил от того, какие они просто фантастические партнеры! Вот из этой триединой физиономии Ленкома, ну Янковский не снимался у меня в «Черной розе…», но что вытворяли Саша Абдулов и Саша Збруев — я никогда не забуду. Причем мы почти не репетировали, это был, скорее вольный полет. Там еще был и третий Саша — Саша Баширов, — который вложил свою лепту. Но что это было — я даже не могу вспомнить. Было это в сценарии, я говорю: «Пусть они выйдут в коридор, и раз он бывший боксер…» — ну и пошло и поехало. Было очень смешно!

Автопортрет неизвестного

Попутчик

Но странным в этой картине было преображенное чувство верности и нежности к чему-то, непонятно к чему, которая исходила от того, что играл Збруев в «Черной розе…». Удивительно, они вдвоем с Люсей сыграли это придурство. Все это на самом деле обладает нотами сердечной связности, огромной нежности.

Я во ВГИКе на актерском курсе очень часто говорил: «Ребята, смотрите работы Збруева». Потому что в них есть одна удивительная черта, которая для меня является главной в актере — органичность, естественность, то, как люди себя ведут и как люди говорят в немыслимых ситуациях.

Была такая у Андрона Кончаловского по-своему выдающаяся картина «Романс о влюбленных». Когда-то Женя Григорьев, автор сценария этой картины, предлагал мне ее снимать. Я прочитал сценарий и говорю: «Женя, мне очень нравится, я бы снял, но я никогда не смогу толково объяснить все артистам, потому что я не понимаю, как можно крыть все белым стихом, и при этом что-то человеческое сообщать. Я этого не понимаю и не знаю. И артистов-то таких нету».

И вот я посмотрел, как Андрон Сергеевич в «Романсе о влюбленных» снимал Сашу Збруева. Как он играет!

Романс о влюбленных

Это высший артистический пилотаж, он естественен, человечен, сердечен, в тексте, который невозможно произнести вслух. А дальше Андрон Сергеевич произвел с ним странную историю, он предложил ему сыграть вождя народов, который столь значительную роль сыграл в частной жизни Збруева. И мне было страшно смотреть, как это Саша будет играть убийцу собственного отца. А Саша играл. Но все-таки самая удивительная Сашина работа, мне кажется, в Чехове. Мы снимали такую картину «Олюбви», и в течение работы над этой ролью у меня по отношению к Саше вообще исчезла уркаганская нота. Вдруг, когда мы снимали эпизоды этой картины, я понял, что Саша практически идеальный чеховский артист в силу того, что он исключительно тонок и интеллигентен внутренне. И эти тончайшие нюансы жизни, души его, доверчивый, человечный, сострадающий, измученный ложью, — это оказывается то, что Саша понимает с исключительной тонкостью и ясностью. То, как относится доктор к мальчику, который вроде бы и его сын, но, с другой точки зрения, он знает, что точно нет, точно не сын. То, как он относится к женщине, которую он безумно любит и знает, что любить ее не за что, а ее нужно ненавидеть и даже убить. Но он ее любит. Это были тончайшие душевные развороты. Вот можно сделать рентген легких, и там будет видно, как вдыхаешь и выдыхаешь. А у меня было ощущение того, что Саша сделал в этой картине рентген человеческой души — страдающей, надеющейся на что-то, когда уже надеяться не на что, и все равно любящей.