Александр Великий. Смерть бога - [12]

Македонец Павсаний происходил из семьи, жившей в области Орестида. Он был личным телохранителем царя, и Филипп любил его за его красоту. Когда Павсаний заметил, что царь начинает отдавать предпочтение другому телохранителю, его тезке, он обратился ко второму Павсанию с гневной речью, назвал его гермафродитом, готовым отдаться кому угодно. Не в силах вынести такое оскорбление, второй Павсании на время затаился, но после конфликта со своим другом Атталом (полководцем Филиппа) он добровольно и на глазах у всех принял смерть. Случилось это так: Филипп участвовал в сражении с царем Иллирии Плеврием. Павсании загородил собой Филиппа и принял на себя все удары, обращенные царю. Инцидент это повсеместно обсуждался, и Аттал, тот самый человек, в которого Александр запустил чашей, и близкий придворный царя пригласил первого Павсания отобедать с ним. Напоив его допьяна неразбавленным вином, Аттал передал бесчувственного Павсания погонщикам мулов, чтобы они надругались над пьяным человеком. Павсании, очнувшись и поняв, что с ним сделали, пришел в бешенство и обвинил Аттала перед царем. Филипп посочувствовал Павсанию, однако Аттала не наказал – как-никак родственник да и услуги его сейчас необходимы. Аттал был дядей Клеопатры, на которой царь недавно женился. Ктому же он храбрый воин, командующий отрядом, посланным в Азию. По этим причинам царь попытался смягчить праведный гнев Павсания: надарил ему дорогих подарков и выделял среди других членов своей охраны.

Филипп позабыл о Павсании, который все еще являлся членом его свиты. Он был ослеплен праздничным действом, которое, по выражению Диодора, «вызывало благоговейный трепет в тех, кто его видел». Вот уже и двенадцать олимпийских богов прошли перед зрителями, но удивление, вызванное тринадцатой статуей, изображавшей царя, мгновенно испарилось: вытеснили его драматические события, развернувшиеся у входа в амфитеатр. Павсаний выхватил спрятанный под одеждой кельтский кинжал, выскочил из рядов телохранителей, бросился к царю и вонзил кинжал ему под ребра. Царь мгновенно скончался. Убийца попытался бежать к городским воротам, где его дожидались лошади, однако споткнулся о корень виноградной лианы. Трое его преследователей – Пердикка, Леоннат и Аттал (не тот, что был военачальником при Филиппе, а другой) – догнали его и закололи своими дротиками. «Таков был конец Филиппа, – сокрушался Диодор, – он сделался величайшим царем Европы, владения его были столь обширны, что он по праву мог считать себя тринадцатым богом».

Филипп поздно узнал истинную природу бессмертия, теперь он был мертв, а Александр, его сын и наследник, немедленно заявил права на корону. Скорость и относительная безболезненность перехода власти невольно наталкивают на вопрос: а был ли Павсаний убийцей-одиночкой или же просто орудием в руках других людей? И кем были заказчики? Олимпиада? Александр? Оба? Первоисточники противоречат друг другу. Арриан описывает убийство Филиппа как дело рук одинокого мстительного убийцы, однако Арриан пристрастен. Историю свою он писал во втором столетии новой эры, и тогда убийство успешного правителя, такого как Филипп, расценивалось как наихудший образец отцеубийства, святотатство, страшное преступление. Арриан мог быть объективным, но то, что в конце своей работы он восхваляет Александра, ясно показывает искреннее его восхищение блестящим полководцем и успешным политиком.

Другие авторы более осторожны. Аристотель в своей «Политике», рассуждая о правителях, которых убили скорее по личным, нежели политическим причинам, утверждает, что Павсаний был убийцей-одиночкой. «Павсаний, – пишет он, – напал на Филиппа, потому что тот позволил Атталу и его друзьям оскорбить его». Превосходный философ не предлагает другой версии опять же по причине пристрастности. Александр был его учеником, студентом. Он говорил когда-то, что Аристотель для него больше отец, чем Филипп. К тому же у Аристотеля хватало проницательности, чтобы понять: делая выбор между жизнью и смертью, лучше пойти на компромисс. А потому философ и заявил: смерть Филиппа – дело рук одного человека и никакой ответственности за нее Александр не несет. Заключение Аристотеля весьма значительно еще и из-за слухов, которые ходили по Вавилону шестнадцать лет спустя. Согласно им, великий философ и бывший царский учитель Аристотель был замешан в этом убийстве. (См. гл. 4.)

Диодор Сицилийский также описывает Павсания как одинокого, погруженного в свои мысли человека, вынашивающего план мести. «И не только тому, кто причинил ему зло, но также и тому, кто отказался за него отомстить». Тем не менее он делает довольно неожиданное замечание о том, что на цареубийство Павсания натравил софист Гермократ. Павсаний спросил его: «Как можно достигнуть величайшей славы?» Гермократ ответил: «Убей того, кто совершил величайшее».

Плутарх, однако, идет дальше и делает причастной к убийству Олимпиаду: «Это она подговорила и побудила к действию разъяренного молодого человека». Юстин, не столь надежный источник, повторяет это утверждение:

На это действие Павсания спровоцировала Олимпиада ‹…› она испытывала не менее горькие чувства из-за развода и женитьбы Филиппа на Клеопатре, чем Павсаний от нанесенного ему оскорбления ‹…› нет никакого сомнения, что это она приготовила лошадей для того, чтобы убийца мог скрыться с места преступления.