Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и дела - [21]

Французы быстро начали отступать, очищая занятые города и крепости. Этот успех в самом начале еще более воодушевлял союзные войска. Слава Суворова росла с каждым днем. Через несколько дней он уже был на берегу реки Адды, за которой собирались отступавшие французы. Со стороны французов была сделана очень крупная ошибка: они растянули свои войска на значительном расстоянии и поэтому ослабили себя в тех местах, где союзники предполагали перейти реку. В это время только что прибыл новый французский главнокомандующий, генерал Моро. Но он не успел стянуть войска, вследствие чего союзники без особенных усилий перешли Адду в трех местах, почти наголову разбив неприятеля и захватив до пяти тысяч пленных, знамя и 27 пушек. Между прочим, в плен был взят французский генерал Серюрье со всем его отрядом.

Рассказывают, что когда пленного Серюрье привели в палатку к Суворову, то последний принял его очень приветливо и несколько раз повторял: «Рад, рад! помилуй Бог, рад! прошу садиться... пожалуйста, садитесь». Затем Суворов спросил, не желает ли он отведать русского военного ужина, и приказал подать кусок ржаного хлеба, крепко посоленного. Серюрье из вежливости откусил кусок, но едва мог его проглотить и попросил воды. Суворов подхватил: „Нет! квасу, подайте русского квасу!“ Когда квас был подан, Суворов продолжал: „Пей, братец, пей, помилуй Бог, хорошо! Русские все хлеб едят и квас пыот, оттого они здоровы, сильны и смелы. Не правда ли?“

Остатки армии Моро быстро отступали. Суворов, преследуя их, беспрепятственно вступил в город Милан, только что оставленный французами.

Вступление союзников в Милан пришлось как раз на первый день Пасхи. Встреча была торжественная. Вот как описывает ее один из историков [8]: «Улицы, окна, балконы, крыши были набиты народом; от приветственных криков стоял гул; всю ночь горела иллюминация, а на другой день торжество как бы поднялось еще на несколько градусов. Суворов поехал на парадное молебствие в золотой карете, между шпалерами войск; в соборе встретил его архиепископ, а по выходе из собора он сделался предметом народных оваций: под ноги бросали ему цветы, ловили руки, целовали полу кафтана».

Дальнейший план действий у Суворова был такой: не теряя времени, преследовать отступающих французов, не давать им опомниться и спешить очистить города и крепости, занятые неприятелем. О своем намерении он написал в Вену, но там план его не одобрили и предписали ему другой образ действия. Распоряжение из Вены, однако, не застало Суворова в Милане: с своими чудо-богатырями он двигался уже к реке По.

Всюду союзные войска теснили французов; небольшия укрепления и крепостцы одна за другой сдавались Суворову. Войска приближались к Турину, бывшей столице Сардинского королевства, служившей оплотом для французов.

Была средина мая, погода стояла невыносимо жаркая. Войска двигались с трудом. Сам Суворов, привыкший ко всякого рода лишениям, видимо, изнемогал под знойными лучами палящего солнца. Он то ехал верхом на лошади, то садился в карету, то удалялся вперед и ложился где-нибудь под тенью дерева. Но вместе с тем старался пользоваться каждым случаем, чтобы быть среди солдат и ободрять их своим примером, разговорами, шутками. В одном месте наши солдаты после усиленного марша остановились на отдых на берегу небольшой речки. Достав сухари и ложки, они стали хлебать воду прямо из речки. Суворов подошел к завтракавшим.

— Здорово ребята! — крикнул он богатырям. — Что вы делаете?

— Хлебаем итальянский суп, ваше сиятельство!

— Помилуй Бог, как хорошо! — сказал Суворов, садясь между солдатами. Затем, взяв ложку у одного из них, он принялся сам хлебать «итальянский суп», приговаривая: — Славный суп!.. Помилуй Бог, славный!.. Ваш фельдмаршал теперь сыт. Ну, ребята, французы близко, один переход, а у них много напечено и нажарено всякой всячины... Все будет наше!..

Не доезжая до Турина, Суворов послал к коменданту крепости предложение сдать город без боя. Комендант отказался и приказал осыпать союзников бомбами. Тогда Суворов снова послал сказать коменданту, что если он не прекратит пальбы, то под выстрелы будут выведены пленные и больные французы. За сдачу города стояли также и жители. Угрозы Суворова подействовали, и Турин сдался.

Въезд героя в город поражал своею торжественностью. Католический епископ благословил его по обряду православной Церкви. Вечером был назначен парадный спектакль в театре. При входе Суворова, публика встала со своих мест и радостными кликами приветствовала героя. Сцена изображала храм Славы, с бюстом фельдмаршала. Суворов был растроган до слез.

Весть о занятии Турина быстро долетела до Петербурга. Император Павел в собственноручном рескрипте писал Суворову:

«Граф Александр Васильевич!

В первый раз уведомили вы нас об одной победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям. Победа предшествует вам всеместно, и слава сооружает из самой Италии памятник вечный подвигам вашим. Освободите ее от ига неистовых разорителей! а у меня за сие воздаяние для вас готово. Простите, Бог с вами! Пребываю к вам благосклонный