Александр Шморель - [25]

Мог ли Шморель представить себе тогда, что его собственное мужество и мужество его товарищей будет потрясать воображение тысяч людей десятки лет спустя?

В мае 1942 года Ганс и Александр приняли окончательное решение, в какой форме они смогут оказывать сопротивление ненавистному режиму. Рассказ Алекса об этом зафиксируют чуть меньше года спустя, 25 февраля 1943 года, бесстрастные строчки протокола допроса в мюнхенском отделении тайной государственной полиции (гестапо): «Летом 1942 года я и Ганс Шоль договорились издавать листок антинационал-социалистического содержания. Каждый из нас занялся изготовлением своего проекта, которые мы потом сравнили. Результатом такой концепции и стала листовка «Белая роза». Высказывания Ганса на допросе подтверждают слова Александра: «Набросок мы делали вместе. Идея была моя. Шморель сразу же заявил о своей готовности к сотрудничеству». Кроме готовности к действию ребятам предстояло решить ещё ряд технических проблем: нужны были пишущая машинка и множительный аппарат. С машинкой сложностей не возникло: Александр одолжил её у своего старого школьного знакомого Михаэля Пётцеля, жившего неподалеку от дома Шморелей. По иронии судьбы пребывавший в полном неведении относительно целей использования своего имущества Пётцель принадлежал к СС. «Я знаю Александра Шмореля с детства, поскольку он живёт неподалёку от дома моих родителей, — давал он показания по делу «Белой розы» в мюнхенском гестапо 10 марта 1943 года, — мы вместе ходили в среднюю школу, правда, в разные классы, так как Шморель на два года старше меня. Насколько я могу припомнить, Шморель брал у нас на время пишущую машинку марки «Ремингтон портэбл», фабричный номер неизвестен, где-то полтора года назад. Я не знаю, у кого точно. Мне кажется, что он брал её для перепечатывания стихотворений. Он часто рассказывал, что переписывает стихи. Я лично никогда не давал пишущую машинку Шморелю. Однако моя мама и мой младший брат всегда сообщали мне, когда Шморель брал машинку взаймы». Понимая, чем могла обернуться такая «услуга» для соседа, Александр на допросах неоднократно подчёркивал, что не посвящал Михаэля в свою незаконную деятельность и объяснял необходимость печатных работ университетскими заданиями.

Несколько сложнее дело обстояло с множительным аппаратом. Ещё в начале года Александр как-то мимоходом поинтересовался у Лило, как она делала копии своих офортов, нет ли у неё ручного копировального аппарата. На прямой вопрос, зачем ему это нужно, Алекс замялся. Чувствовалось, что ответ ему даётся нелегко. Он спешно скомкал тему. В мае, когда план действий созрел, Александр просто купил множительный аппарат и поставил его у себя дома. Уже тогда в Германии гектографы были в каждой школе, и учителя использовали их для копирования домашних заданий ученикам, поэтому покупка такой техники не вызывала подозрений. Теперь, когда технические предпосылки были созданы, ребята серьёзно взялись за дело. Разработав независимо друг от друга две концепции первой листовки, Ганс и Алекс сравнили их, творчески переработали и озаглавили получившееся произведение «Листовки «Белой розы». Сейчас уже никто не сможет сказать, почему это была именно роза, почему она была белой. Рассказы друзей и близких, некоторых очевидцев деятельности этой группы, едины в одном: название было выбрано почти произвольно. С таким же успехом это могли быть «Молодая гвардия» или «Белый орден». На одном из допросов Ганс Шоль подтвердил, что искал лишь благозвучное понятие, символ. По его мнению, такое название могло ничего не значить само по себе, но становилось мощным идеологическим фактором, если за ним появлялась какая-то программа.

Так на квартире Шморелей появилась первая сотня антиправительственных листков. Читателями стали знакомые и незнакомые мюнхенцы, чьи адреса ребята выписали из телефонного справочника. Листовки отправили по почте — все сразу, сдав их для массовой рассылки. Никто не таился и не прятался, не подсовывал листки по ночам соседям в почтовые ящики. Первая акция Сопротивления прошла на удивление буднично — сто конвертов просунули в окошечко почтового служащего, заплатили деньги, забрали сдачу и… стали ждать результатов. Отзывы от друзей не заставили себя ждать. Никто не догадывался о занятии Ганса и Алекса, но по стилю некоторые почувствовали знакомые мысли. Не были исключением и родственники самих авторов.

Время от времени семейство Шморель навещала Ольга, сестра мачехи Александра. Её муж Франц Монхайм был владельцем крупной кондитерской фабрики «Трумпф» в Аахене. Приехав в очередной раз в Мюнхен на Рождество 1942 года, она поведала родне, что летом получила по почте листовку «Белой розы». Александр невозмутимо выслушал историю, посчитав комментарии излишними. Родители тоже не возвращались к этой теме. Этот случай всплыл значительно позже, после ареста, и Шморелю пришлось давать по этому поводу пространные показания. Листовку посылал, конечно же, он сам. Как бы то ни было, но и пребывавшие в неведении и догадавшиеся об авторстве листовок друзья высказывали своё мнение. Одни были за, другие — против, но первых, очевидно, было больше, и новоиспечённые подпольщики, проанализировав отклики, пришли к выводу: акция удалась!