Александр Шморель - [2]

Можно надеяться, что добавятся ещё измерения, неизвестные нам сегодня, пока…

Но самое главное измерение этого дела, читатель, это сердца тех, кто встречается с обликом св. муч. Александра, принимая его в опыт собственной жизни.

Пусть эта книга принесёт сердцу читателя такую тёплую, светлую встречу!

Марк,

архиепископ Берлинский и Германский

Мюнхен, июль 2017 г.

ОТ АВТОРА

Начиная жизнеописание героя моего, Александра Гу-говича Шмореля, нахожусь в некотором недоумении. А именно: хотя я и называю Александра моим героем, но, однако, сам знаю, что человек он отнюдь не великий, а посему и предвижу неизбежные вопросы вроде таковых: чем же замечателен ваш Александр, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни? Да простят мне знатоки русской классики невольный плагиат, но именно словами великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского хочется мне начать эту книгу. Так совпало, а может, и не случайно то вовсе, что вступление к «Братьям Карамазовым» — настольному роману моего героя — так подходит к нему самому. Быть может, что-то общее между Алексеем Карамазовым и Александром Шморелем найдёте и вы в этой биографии.

Книга эта основана на официальных документах, письмах, дневниках, опубликованных ранее воспоминаниях, а также рассказах очевидцев, записанных автором, и не претендует на какую-либо художественность. Толчком к её написанию послужил тот факт, что единственный из семёрки героев, казнённых в 1943 году по приговору нацистского суда, один из организаторов и активнейших участников группы немецкого Сопротивления «Белая роза» — наш земляк, до последнего дня считавший Россию своей Родиной. Но в Германии — стране, где о «Белой розе» знает каждый, — он оказался в тени. И ещё до 1998 года был совсем неизвестен на своей собственной родине. Родные Александра Шмореля, жившие в Германии, не стали издавать его биографию — из скромности или, как говорили они сами, из-за того, что не оставил он после себя дневников.

Однако знакомство с судьбой столь интересного, на мой взгляд, человека привело к мысли, что рассказать о ней в первую очередь соотечественникам необходимо, что я и делаю с удовольствием, заручившись поддержкой родственников Александра.

Надо отметить, что написание этой биографии было бы попросту невозможно без участия, вольного или невольного, многих людей. Не попадись мне в феврале 1998 года на глаза заметка собкора «Комсомольской правды» в Германии Игоря Являнского, где вскользь упоминалось место рождения Александра, как знать, стала бы судьба моего героя столь известна в России? Без содействия архива Мюнхенского университета, переправившего запрос из Оренбурга сводному брату Шмореля Эриху, не удалось бы познакомиться с такими замечательными людьми, как он и его супруга, с которыми у нас установились впоследствии тесные, почти родственные отношения. После их приезда в Оренбург по приглашению главы города Геннадия Донковцева круг знакомств расширился. К нему добавилась Наталья Ланге — тоже сводная сестра Александра — бодрая, жизнерадостная женщина…

В первую очередь им — родным и близким моего героя благодарен я за то, что мне предоставили для работы все материалы, которые ещё сохранились у них. Как уже говорилось, Александр не вёл дневников, письма, оберегаемые его родителями, сгорели в огне бомбёжки. Тем ценнее представляется мне та информация, обобщение которой я и предлагаю сегодня вашему вниманию.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Моя первая встреча с «Белой розой» состоялась в Германии в 1991 году. Будучи студентом-германистом, я проходил трёхмесячную стажировку в институте им. Гердера при Лейпцигском университете. Времени, отведённого на научную работу, хватало на всё, в том числе и на знакомство со страной. Поездки автостопом по окрестным городам приносили массу впечатлений — история, культура, обычаи и традиции немецкого народа становились близки и понятны. В постоянных беседах оттачивалось владение иностранным языком. Тогда, после нескольких лет перестройки, особое внимание привлекало новое видение событий: тех, о которых я не знал ничего, и тех, о которых знал лишь в идеологизированном изложении средств массовой информации стран социалистического лагеря. Свершившееся объединение двух Германий открыло мне глаза на рабочее восстание 1953 года в Берлине, на Пражские события 1968-го, на многие другие факты европейской истории.

Казалось, в летописи Великой Отечественной войны не осталось места для сенсаций и неожиданных открытий, но сама возможность познакомиться с величайшей войной XX столетия в Германии, посмотреть на неё под другим углом зрения, осознать её именно как мировую войну, казалась чрезвычайно заманчивой. Магдебург, Альтенбург, Галле, Брауншвейг, Гослар? Не помню уже, в каком из этих городов, но именно там, в одном из музеев, я наткнулся на передвижную выставку, рассказывающую о Сопротивлении немецких студентов гитлеровскому режиму. Она состояла лишь из текстов и иллюстраций. Ни пробитых пулями касок, ни оружия, ни хотя бы оригиналов листовок, но я жадно читал, с интересом открывая для себя совершенно иную Германию. Наверное, я был невнимателен, я торопился. Мне так хотелось посмотреть сам музей, прикоснуться к тысячелетней германской истории. Осмотреть город до наступления сумерек, чтобы потом, уставшим, но счастливым, часами ловить машины и возвращаться под покровом ночи в Лейпциг, в университетское общежитие на Нордплац. Я не увидел на выставке того, что должен был бы увидеть: места рождения одного из организаторов группы.