Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны - [56]

Однако отъезд Нессельроде из Франции в августе 1811 г., судя по материалам шестого тома «Внешней политики России XIX – начала XX в.», не сказался отрицательно на источниках его информации. Даже в марте 1812 г. царское правительство продолжало получать ценные сведения. К их числу относилась копия секретного франко-австрийского договора от 14 марта 1812 г., которой уже в апреле располагал Румянцев. Об обстоятельствах ее получения канцлер 9 апреля в следующих словах сообщал русскому посланнику в Вене Г. О Штакельбергу: «Благодаря имеющимся у нас тайным связям в Париже нам удалось получить через одного военного, вернувшегося из-за границы, сведения об акте, недавно заключенном с Францией венским двором».

* * *

По мере ухудшения отношений с Францией слабеет влияние русских творцов тильзитской системы, подобно тому, как в 1806–1807 гг. слабели позиции вдохновителей III коалиции – Чарторыйского, Новосильцева, Строганова. Канцлер Румянцев начинает терять былое влияние. Как и Куракин в Париже, он все более и более становится декоративной фигурой. Так, когда в феврале-марте 1811 г. начался очередной тур франко-русской закулисной борьбы за Австрию, посланнику России в Вене было предписано направлять донесения «в собственные руки» Александра I, минуя Румянцева.

В записке царя Штакельбергу говорилось: «Вы будете сноситься со мной непосредственно и адресуйте ваши письма и ваших курьеров в деликатных случаях г. Кошелеву, который пользуется полным моим доверием. Канцлеру не будет ничего известно об их содержании». Правда, полностью отстранять Румянцева от секретных переговоров царь не хотел, но когда это было возможно, обходился и без него.

Такое двусмысленное положение Румянцева (хотя он и понимал его причины) вызывало с его стороны недовольство, усугублявшееся разногласиями с царем относительно ряда важных вопросов (сроков готовности к войне, ускорения примирения с Англией и т. д.) Наряду со Сперанским и Куракиным Румянцев был сторонником максимального отсрочивания качала войны в целях лучшей подготовки к обороне. Накануне войны с Францией разногласия Румянцева с царем приняли такую острую форму, что канцлер отказался выполнить приказание царя о составлении резкой ноты французскому правительству и в мае 1812 г. подал прошение об отставке, которая, впрочем, была отклонена.

Вместе с тем Александр I не считал пока нужным менять эти три важные в дипломатической игре с Наполеоном фигуры. В то время как последний сменил за это время двух министров иностранных дел – Талейрана (не по своему желанию) и Шампаньи и одного посла – Коленкура, царь все оставил по-прежнему. Сохранение Румянцева, Сперанского и Куракина – этих столпов франко-русского сближения – на их официальных постах должно было демонстрировать неизменность внешнеполитического курса России, принятого в Тильзите.

Возможно, с точки зрения «двойной дипломатии» Александра I это был правильный шаг – за все время существования союза Россия старалась не дать Франции никакого формального повода для обвинения в отступлении от Тильзитских соглашений.

Если влияние Румянцева падало, то стремительно росли акции Нессельроде. Почти полуторагодичное пребывание на секретном дипломатическом посту во Франции сделало его самым информированным чиновником русского министерства иностранных дел. Нессельроде постарался максимально подробно передать царю эту информацию, а также свои (и Талейрана) соображения о внешнеполитическом курсе России в условиях теперь уже очевидной для всех неизбежной войны с Францией.

* * *

В середине октября 1811 г. Нессельроде представил Александру I итоговый отчет о своей миссии в Париже. Всю историю франко-русских отношений Нессельроде поделил на три периода: 1807–1809 гг. – «эпоха надежд», Тильзит и Эрфурт; 1810 г. – «начало разочарований»; с 1811 г. – состояние необъявленной войны.

Союз с Наполеоном принес России несомненные выгоды. Главнейшая из них – укрепление обороноспособности государства: сейчас у России самая сильная армия, которую она когда-либо имела с 1801 г. Поставленная в Тильзите цель – подготовиться к новой войне с Францией – достигнута.

Но этого мало. Начавшаяся сейчас война снова была бы войной один на один с Францией, что, учитывая опыт франко-австрийской войны, весьма опасно. Наполеон это хорошо понимает. Поэтому он любыми путями хотел бы спровоцировать Александра I на объявление войны первым, а главное – на выдвижение русских армий на территорию Польши и Пруссии. Тогда бы французская армия получила возможность разыграть второй вариант кампании 1806–1807 гг., попытавшись разгромить русские войска в одном-двух генеральных сражениях. Поэтому, предостерегал Нессельроде, ни в коем случае нельзя повторять ошибок войны 1806–1807 гг. Россия не должна дать себя спровоцировать.

Что же делать? По-прежнему выжидать. Но не пассивно (здесь позиции Нессельроде и Румянцева расходились), а активно. Нессельроде предлагал максимально ускорить тайные переговоры со всеми потенциальными союзниками Франции по войне против России, прежде всего с Австрией.

Нессельроде вслед за Талейраном придавал огромное значение позиции Австрии. Он считал, что только австро-русский союз может обеспечить России успешное ведение войны против Франции. Поэтому выигрыш во времени необходим русской дипломатии прежде всего для привлечения Австрии на свою сторону. Более того, в отчете Нессельроде уже вырисовывались контуры будущего Священного союза 1815 г., основой которого служил русско-австрийский союз.