Александр I - [57]

Император России в ярости…. На сегодняшний день он довольствуется тем, что приказывает графу Ливену послать мне депешу, смысл которой состоит в следующем: царь будет проклят, если когда-либо вновь заговорит с нами о Греции^[195].

Вторая санкт-петербургская конференция в 1825 году проходила без участия Британии. В ходе конференции не удалось достигнуть консенсуса ни в одном из рассматриваемых вопросов. Франция и Австрия выступили против любого типа вмешательства, будь оно коллективным или односторонним. Меттерних пытался создать такую ситуацию, выйти из которой можно было только признав независимость Греции. Александр добился относительного успеха, создав в апреле протокол, который установил то коллективное вмешательство, которое последует, если Оттоманская империя откажется пойти на уступки. Но нежелание Меттерниха согласиться на любое военное вмешательство сделало этот проект бессмысленным. К концу конференции Александр начал отказываться от своих принципов коллективного действия, которые он поддерживал еще с восстания Ипсиланти, разочаровавшись в действиях союзников и, в частности, Меттерниха.

Каннинг надеялся использовать безвыходное положение Греции, чтобы перегруппировать великие державы и, в частности, заставить Александра порвать с Австрией. Он пользовался услугами графини Доротеи Ливен (жены российского посла в Лондоне, в 1818 году ставшей любовницей Меттерниха), которая ездила в Санкт-Петербург и стала неофициальным посредником между ним и Нессельроде (Нессельроде полностью отвечал за иностранные дела после отставки Каподистрии летом 1822 года). Накануне отъезда Доротеи из Санкт-Петербурга в Англию, в конце августа, Нессельроде сообщил ей о разговоре с Александром, который состоялся прошлым вечером. Царь высказал свое мнение:

Турецкая держава разрушается; сколько бы агония ни длилась, она завершится смертью. Я все еще здесь, вооруженный властью и принципами умеренности и бескорыстности. Как это может не радовать меня, принимая во внимание мое отвращение к любому завоеванию ради решения вопроса, который постоянно волнует Европу?.. Мои люди жаждут войны, мои армии полны желания вступить в бой, возможно, я не смогу больше сдерживать их. Мои союзники отказались от меня. Сравните мою политику с их политикой. Все имеют свои интересы в Греции. Я один остался чистым. Я отбросил все сомнения так далеко, что даже не имею в Греции ни одного агента, и я еще должен довольствоваться теми объедками, которые падают со стола моих союзников. Пусть Англия задумается над этим. Если они обменяются с нами рукопожатием, мы сможем управлять событиями на Востоке и установить там порядок, соответствующий интересам Европы, законам религии и гуманности. Это должно лечь в основу для наставления мадам Ливен^[196].

Александр энергично, даже довольно раздраженно, защищал собственную невиновность и резко обвинял своих союзников в предательстве, но он также все еще говорил о возможности совместных действий великих держав для блага Европы. Коллективное действие доказало свою несостоятельность, и теперь он, как и в 1804 году, обратился к Англии как к державе, наиболее подходящей России для поддержания благосостояния Европы.

Однако на этой стадии Александр, казалось, был готов к вооруженному выступлению против турок следующей весной, если бы они отказались уйти из Княжеств. Во время его последней поездки на юг, в Крым в сентябре 1825 года, русские войска начали стягиваться к границам Молдавии и Валахии. Только смерть Александра в Таганроге в декабре остановила дальнейшие действия.

Александр и русская торговля

То, как Александр понимал интересы России и ее силы после 1815 года, можно было наблюдать по его торговым отношениям с другими европейскими странами, в частности с Англией. Александр никогда не показывал большого интереса к экономическим вопросам, но, тем не менее, после 1807 года он узнал о непопулярности Континентальной системы, к которой был вынужден присоединиться в Тильзите. Система предназначалась для того, чтобы разрушить британскую торговлю, и после поражения Наполеона в России английские купцы, конечно, надеялись, что их торговые привилегии будут полностью восстановлены. Но хотя торговые отношения между двумя странами были формально восстановлены в 1811 году, Александр не сделал ничего, чтобы снять пошлины с британских товаров или отменить бойкот, объявленный британским купцам в 1807 году, чтобы заставить их присоединиться к российским гильдиям и платить такие же налоги, какие платили российские торговцы. В 1816 году Александр ввел новый тарифный закон, которым удалил часть запретов на ввоз импортных товаров и понизил пошлины на некоторые из них, но свободная торговля так и не была полностью восстановлена. В том же году были приняты меры для ограничения контрабанды товаров через Финляндию. Сдвиг в политике Александра произошел в результате давления других держав на конгрессе в Вене (в частности, Пруссии), а вовсе не из-за какой-либо философской идеи, хотя свободные торговцы в России рассматривали уменьшение тарифов как победу принципов Адама Смита. В следующем году умеренный тариф действовал на товары из Азии, где Россия, конечно, была вне конкуренции.