Александр Гитович - [18]

Нельзя не обратить внимания и на то, что перед нами — хорошая военная проза. В крошечной по размерам корреспонденции, не занявшей и одного столбца в газете малого формата, автор сумел не просто рассказать об одном заурядном фронтовом эпизоде, а дал яркую картину боевой жизни и набросал характер летчика.

После войны у нас опубликовано немало военных мемуаров, дневников военных писателей, их репортажей, очерков, писем. Это доброе и нужное дело. Наш читатель знает фронтовую публицистику И. Эренбурга, блистательные очерки с мест событий К. Симонова, фронтовые корреспонденции Ю. Жукова, Е. Кригера и других известных литераторов. Их книги помогают всем, и прежде всего нашей молодежи, лучше представить себе величие подвига советского народа, характер современной войны. Но до боли жаль, что до сих пор в подшивках дивизионных, армейских и фронтовых газет погребено бессчетное множество корреспонденции, подобных той, что была процитирована выше. Между тем они — наше коллективное достояние. Цену его трудно определить — столь велика она. Наши критики, давая оценку фронтовой публицистике, репортажу с поля боя, нередко в качестве образцов ссылаются на военные дневники Э. Хемингуэя, реже вспоминаются «Севастопольские рассказы» Л. Толстого или фельетоны А. Серафимовича с фронтов гражданской войны. А между тем не корреспондентская работа Хемингуэя, а очерки Толстого и Серафимовича были теми образцами, на которые равнялась армия советских публицистов, ежедневно разговаривавших с читателем в годы войны о войне.

Одним из них был и А. Гитович.

Для большинства профессиональных газетчиков заметки и корреспонденции как бы подводили черту под какими-то событиями или впечатлениями. Для поэта они часто оказывались чем-то вроде этюдов к будущим стихам.

О полете на ночном бомбардировщике поэт вспомнит, казалось бы неожиданно, в очень интимных стихах:

…Холст на саван отмерьте,

Жгите богу свечу,

А спокойною смертью

Помирать не хочу.

Вижу лес и болото,

Мутный сумрак ночной,

И крыло самолета,

И огни подо мной.

Пуль светящихся нитки,

Блеск далекий огня —

Из проклятой зенитки

Бьет германец в меня.

Вот совсем закачало,

Крутит по сторонам,

Но мы сбросим сначала.

Что положено нам.

А потом только скажем,

Что и смерть нипочем.

Жили в городе нашем,

За него и умрем.

Мне не надо, родная,

Чтобы, рюмкой звеня,

Обо мне вспоминая,

Ты пила за меня.

И не надо ни тоста,

Ни на гроб кумачу,

Помни только, что просто

Помирал как хочу.

Когда-то, на заре туманной юности, Гитович написал строчки:

Чтобы был я, как боец заставы,

И в бою — со страхом незнаком.

Война показала, что в этих словах не было преувеличения. Все армейские газетчики не праздновали труса, но и среди нас Гитович выделялся смелостью, презрением к опасности, когда нужно было заполучить для газеты наиболее интересный материал. Мы с завистью перечитывали многие его корреспонденции. Он успевал побывать и в небе, и в лыжном рейде, и принять участие в организации ночного поиска.

Освобожденный по состоянию здоровья от воинской службы, Гитович в первые же дни войны ушел в ленинградское народное ополчение. Ополченцами стали многие известные артисты, художники, ученые и, конечно, писатели Ленинграда. В дивизии народного ополчения Кировского района был сформирован целый «писательский взвод».

Гитовича направили в газету народного ополчения «На защиту Ленинграда». Здесь из номера в номер появлялись его стихи, корреспонденции, заметки.

Работа в газете народного ополчения требовала особого напряжения. Подавляющее большинство ополченцев никогда не служило в армии, не имело представления о воинских порядках, уставах и наставлениях. Вот почему газета, широко освещая ход боевых действий, показывая героев боев, много внимания уделяла пропаганде самых элементарных законов армейской жизни. Тут-то и пригодилось Гитовичу уменье говорить «по воинским уставам, точным командирским языком». Он пишет цикл коротеньких, в четыре-восемь строк, стихотворений. Каждое истолковывало одно требование присяги. Вместе с тем он должен был заниматься и чисто журналистской работой.

Помню, в августе 1941 года фронт облетела весть о беспримерном подвиге танкистов во главе с Зиновием Колобановым. Пять наших танков в течение одного дня уничтожили 43 немецких танка, 18 орудий и минометов, 11 бронетранспортеров и 9 колесных машин. Не часто в начальный период войны нам удавалось столь малыми силами одерживать такие значительные победы.

Вполне понятно было стремление журналистов поскорее встретиться с Зиновием Колобановым и его товарищами. Мы буквально охотились за танкистами, но после памятного августовского дня те не выходили из боя. К тому же линия фронта все время менялась, и наши поиски не увенчивались успехом. И вдруг в газете «На страже Родины» появились стихи А. Гитовича «Танкист Зиновий Колобанов». Правда, это был обычный для того времени репортерский отклик, но все же мы не могли не позавидовать удаче своего товарища.

Зиновий Григорьевич Колобанов, который ныне живет в Минске, рассказал мне, что Гитович был единственным журналистом, сумевшим пробраться тогда в это подразделение. Правда, беседа их оказалась чрезвычайно короткой. Начался бой, и танкисты, поднятые по тревоге, снова ушли встречать врага.