Александр Благословенный - [16]
Он упал плашмя, раскинув руки, упал крестом, а когда распрямился, виселица исчезла. Даже следов от ее опор не осталось на зеленой траве во влажном выпоте.
А рядом пощипывала траву рослая, белая, как кипень, лошадь.
— Конь блед… — прошептал Александр.
Он встал с земли, подошел к коню и коснулся рукой влажной шерсти. Конь отозвался на прикосновение коротким передергом шкуры. Он был из живой плоти, но очень стар и худ: костлявая спина, седые ресницы, западины над глазами, завалы под челюстями. Упав животом ему на спину, Александр перекинул ногу через круп и сел. Похлопав коня по шее, послал вперед.
Конь медленно побрел, потом перешел на валкую рысь.
Фигура Александра все уменьшалась, пока ее не поглотила даль…
…Белый скелетно-тощий конь несется по России — а может, над Россией? — на нем прочно сидит без седла, стремян и поводьев худой рослый всадник.
Всадник видит все, что творится на бедной земле, но ни его, ни коня никто не замечает.
Путь всадника пересекся с бредущими в сибирскую ссылку и на рудники декабристами. Он смотрел на бледные тени тех, кого знал героями наполеоновских войн, блестящими офицерами, украшением салонов и балов. Они брели, опустив головы, глядя себе под ноги, отягощенные кандалами, ни один из них не приметил всадника на белом коне…
…Он видел становища переселенцев, их кибитки, покрытые не защищающим ни от дождя, ни от ветра драньем, их тощих, залысых от бескормицы, со сбитыми в кровь холками и ногами лошадей, изнемогающих женщин, истончившихся в свечечку детей, мужиков с босыми растрескавшимися пятками, и даже слышал разговор отчаяния:
— Откуда вы?
— С-под Самары.
— А куда путь держите?
— На кудыкину гору.
— Зачем вам туда?
— Не помирать же на месте…
Он видел и слышал, а его не видели и не слышали…
…Он видел —
…нищие деревни и копошащихся в пыли рахитных детей…
…неродящие поля, заросшие бурьяном и сурепой…
…обнаженных по пояс мужиков, которых секли на конюшне…
А было и такое —
…конь стоял, понурив голову, и слепни выедали ему глаза, а он, полуголый, рубал кайлом породу, содержащую медь…
И тут его видел надсмотрщик и матюгал за нерасторопность…
…Кузница на краю сибирского городка. Кузнец кует лошадь. Кругом собралось порядочно разнообразного люда, явившегося сюда и по делу, и просто почесать языки, ведь кузня своего рода клуб, где можно встретить людей из дальних мест и обменяться новостями.
— Говорят, в Усть-Катуйске змей объявился, — сообщил какой-то мужичок тем неубедительным тоном, каким в наши дни извещают о новом летающем объекте.
— Да их ноне хоть завались, — пренебрежительно бросил мещанин во фризовой шинели, — в любой дыре свой Змей Горыныч.
— Ясное дело, — поддержал опрятного вида богомолец с иконкой на груди, — коль последние времена пришли.
— Я шестой десяток разменял, — заметил, оторвавшись от лошадиного копыта, чернобородый кузнец, — и завсегда в Расеи последние времена.
— А так и есть, — подтвердил богомолец. — В Священном Писании сказано…
Но узнать, что сказано в Священном Писании о подступающем исходе бытия, не успели: общее внимание было отвлечено рослым старцем на белом коне. Старец, впрочем, был далеко не стар, велик и крепок телом, солиднела его седая длинная борода. Он вежливо поздоровался с честной компанией, сняв черный картуз с плешивой головы, и попросил кузнеца закрепить подкову на заднем копыте коня — гвоздь вывалился.
— Сделаем, — сказал кузнец, — в наилучшем виде.
Старец по-кавалерийски ловко спешился; было в этом и во всей его повадке, речи, манерах нечто необычное, заинтриговавшее толпу.
— Откуда будете? — спросил его богомолец.
Тот махнул рукой не поймешь куда.
— Издалеча.
— Знатный конь у тебя, — заметил мещанин. — Такой целую область денег стоит.
— Стоил, — улыбнулся владелец коня, — покуда молод был. А сейчас сажень проскачет, две проползет. Да я его не тороплю, нам спешить некуда.
— Странствуешь о конь? — спросил мещанин.
— Странствую.
— Сам-то из каких? — допытывался мещанин. — По виду мужик, а повадка не мужицкая. Войсковик, что ли, бывший?
— И это было, — уклончиво подтвердил странник. — Довелось послужить.
— Загинаешь, — высунулся мужик-змеевед, — рука у тебя не солдатская.
— А я и не был солдатом, — чуть смешался странник. — Ротный писарь.
— У ротного писаря такой выправки сроду быть не может, — озлился мещанин. — Ты нам уши грязью не забивай. Думаешь, на дураков напал?
— Вяжи его, робя! — заорал кудлатый малый с ошалелыми глазами.
— Это за что же? — спокойно удивился странник. — Что я вам плохого сделал?
— Там разберемся!..
— Может, он капитан Копейкин? — высказал предположение мещанин.
— Кто таков?
— Первейший душегуб…
— Готово, — сказал кузнец, не принимавший участия в дебатах, но и не сказавший слова в защиту приезжего.
Странник вынул из-за пазухи кошель и вложил в закожаневшую ладонь кузнеца золотую монетку.
— Глянь, робя, он золотом платит! — взвизгнул ошалелый.
— Он змей пере… обдетый! — заорал успевший где-то надраться змеевед. — У него хвост в портках!
Все разом навалились на странника и стали заламывать ему руки.
— Побойтесь Бога, братцы! — увещевал он холуев власти. — За что?..
Неизвестно, справились бы с ним эти бдительные, боевитые, но неумелые люди, да тут подоспел пристав.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.