Александр Александрович Богданов - [52]
Такой была главная цель школы, практическая организация которой связана с именем Вилонова, уральского рабочего, прибывшего на Капри лечиться от туберкулеза. Именно он, по словам Луначарского, стал настоящей душой проекта школы: «Своим возникновением Каприйская школа вдвойне обязана замечательному человеку – М. Вилонову. Он был родоначальником ее идеи, и он же был главным организатором»[161]. На самом деле написанием первой программы Алексинский занимался уже в 1908 году, как это можно понять из письма Богданова Горькому в феврале 1909 года, в котором сказано: «…у Алексинского должен быть готовый проект; если Вы еще не выписали у него этот проект, надо выписать немедленно»[162]. Речь шла о программе подготовки партийных активистов, на основе которой начала создаваться будущая Каприйская школа. Горький с большим интересом отнесся к совету Богданова и написал Алексинскому: «Ал[ександр] Александрович пишет, что у вас готовый проект заграничной школы для рабочих – не пришлите вы сюда этот проект?»[163] Программа была представлена Алексинским в редакцию «Пролетария». Проект не был утвержден в «Пролетарии», но в то же время на Общероссийской конференции РСДРП, состоявшейся 21 декабря 1908 года в Париже, как о неотложной необходимости говорилось о создании пропагандистских партийных кружков, в которых рабочие приобретали бы знания, требующиеся для выполнения партийных задач на местах. Убежденный в необходимости образования рабочих, Горький сразу же увлекся идеей школы.
Проект должен был увенчаться изданием энциклопедии для рабочих[164]. Действительно, основываясь на схеме исторического развития, предложенной Марксом, интеллигенция, объединившаяся вокруг Богданова, пыталась повторить в культурном плане путь буржуазии к французской революции. Однако они надеялись зайти гораздо дальше революционеров конца XVII века: они были убеждены, что благодаря своей работе сумеют добиться радикальной антропологической трансформации. Горький предоставил в распоряжение школы свою виллу на Капри и существенные денежные средства, позволившие состояться этому интересному опыту, в то время как организационной деятельностью занимался главным образом Вилонов. Благодаря своему социальному происхождению и искренней тяге к знаниям он стал идеальным представителем нового типа пролетарского интеллектуала[165]. Вилонов занимался чисто организационными аспектами: вместе с Горьким он составил обращение к российским партийным ячейкам, чтобы добиться признания школы, что позволило нейтрализовать таким образом противодействие большевистского центра, и организовал приезд учеников из России. Необходимо было преодолеть немало трудностей. Речь шла не только об утверждении проекта, требовалось отобрать в России учеников, найти способ переправить их в Италию, пройти полицейский контроль и оплатить расходы на проезд. Организация была так сложна, что, вероятно, даже сами создатели школы не были уверены в возможности осуществления проекта. Об этом пишет А. Луначарская: «Сначала эта идея показалась несбыточной, но наша жажда увидеть русских рабочих и поработать с ними, в конце концов, так завладела нами, что превозмогла все препятствия»[166]. Вилонов был до такой степени убежден в необходимости реализации проекта, что для разрешения ряда трудностей с перемещениями, несмотря на свою болезнь и решительное противодействие Горького, беспокоившегося о его возможном аресте, он отправился в Россию для организации отбора учащихся и получения окончательного согласия на московской конференции. Отобранные для учебы рабочие проделали долгий и полный опасностей путь и прибыли на остров, тайно перейдя границы по меньшей мере половины стран Европы. В оказавшуюся на Капри группу входили М. Я. Яковлев (Aрсений), Ф. И. Сятковский (Константин/Вася), Ф. И. Калинин (Аркадий), Н. Н. Козырев (Фома), В. E. Люшвин (Казимир или Пахом), A. С. Романов (Аля, Алексинский, Иван), И. И. Панкратов (Старовер или Ваня Казанец), В. M. Косарев (Борис или Владимир), К. А. Алферов (Яков или Константин), И. Г. Баташев (Юлий), М. И. Лобанов (Станислав), И. И. Бабинцев (Николай или Савелий), Н. Ю. Устинов (Василий). К этой первоначальной группе прибавился «Григорий» (А. М. Лушман), член Бунда. Кроме того, в качестве слушателей лекции посещали 12 рабочих, уже находившихся на Капри и «пожелавших учиться, чтобы потом поехать в Россию на партработу»[167]. К трудностям, связанным с перемещениями и необходимостью для учащихся пересечь пол-Европы тайно[168], к обеспокоенности организаторов перед затратами добавлялись постоянные нападки Ленина на «каприйцев» в социал-демократической прессе. Помимо этого, положение «каприйцев» было двойственным: действительно школа сумела добиться одобрения Московской окружной конференции РСДРП, но при условии, что ее деятельность будет находиться под контролем Большевистского центра. В результате сложилась противоречивая ситуация: Ленин, которому не удалось прекратить деятельность каприйской группы, отказался утвердить учебную программу, чего он, разумеется, и не собирался делать. Однако «каприйцы» не дали себя запугать и, несмотря на то, что Плеханов, Троцкий, Роза Люксембург, Каутский и сам Ленин отказались принять участие в деятельности школы в качестве преподавателей, сумели начать работу, собрав вокруг своего проекта группу видных интеллектуалов того времени, в том числе Базарова, Алексинского, Покровского. Также нужно подчеркнуть, что Богданов, Горький и Луначарский, объединенные общим проектом школы, при этом далеко не всегда сходились во мнениях. Все три товарища по партии относились с одинаковым доверием к коллективизму, но иррационализм Горького и Луначарского, их понимание социализма как секулярной религии – все это было совершенно чуждо Богданову. Чезаре де Микелис, один из первых ученых, исследовавших феномен богостроительства, замечает: «Луначарский по сути принимает гипотезу Фейербаха о религии как “проявлении в человеке скрытых сокровищ” и видит в Марксе главного инициатора возведения антропологии на уровень теологии и <…> утверждает научный социализм как религию». Следовательно, Бога нужно не искать, а строить, потому что, как сказал Фейербах, человек призван привнести в мир смысл. И религия, очищенная от метафизических структур, может быть признана «даже материалистом как положительная ценность»
