Александр Алехин. Партия с судьбой - [33]

В таком состоянии Алехин провожал 1945 г. В довершение ко всем его бедам испанский диктатор Ф. Франко заключил с западными державами-победителями соглашение о выдаче нацистских преступников и пособников. Алехин, опасаясь, очевидно, что во Франции его могут счесть дезертиром и предателем и потребовать насильственной экстрадиции, в самом конце декабря 1945 г. отправился в Португалию. Тамошний диктатор А. ди О. Салазар политику экстрадиции не поддерживал.

В регистрационной книге ныне несуществующей гостиницы «Парк» городка Эшторила сохранилась запись, свидетельствующая, что 5 января 1946 г. Александр Алехин стал постояльцем гостиницы. Жить ему оставалось чуть больше двух месяцев.

А. А. Котов в книге «Алехин» дает яркое описание той поры, когда одинокий, больной и, казалось, всеми забытый король шахмат влачил бессмысленные дни в полупустом отеле на краю Европы. В 1956 г. Котов познакомился с бельгийским скрипачом по фамилии Ньюмен. Выяснилось, что после войны он тоже проживал в Эшториле, в гостинице «Парк» и, более того, знал Александра Алехина. «Время было грустное, — рассказывал Котову Ньюмен. — Я давал уроки музыки, очень уставал и спешил в „Парк-отель“, чтобы немного отдохнуть. Всякий раз в отеле меня поджидал Алехин. Он мучился от одиночества, за целый день ему буквально не с кем было перемолвиться словом. Понять глубину падения Алехина можно было лишь увидев его в те дни. <…> К тому же он опять стал много пить». В ответ на удивление Котова, Ньюмен пояснил: «Когда у человека ничего нет, а вокруг люди что-то имеют, всегда есть надежда получить подаяние. Хотя бы такой пустяк как рюмку коньяка или стакан вина. Он же шахматный король! А много ли ему нужно было, чтобы ослабеть?» В ответ на просьбу Алехина сыграть что-нибудь Ньюмен исполнял на скрипке романс А. Е. Варламова «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан». «Алехин был сверхчувствителен, в нем была какая-то невероятная тонкость, и это особенно проявлялось в моменты, когда он слушал музыку». В такие минуты Алехин сидел притихший, с влажными от слез глазами. Ньюмен признавал, что никогда не имел такого благодарного слушателя.

В феврале 1946 г. несколько португальских знакомых Алехина решились написать письмо его жене Грейс Висхар. «С тех пор, как месяц назад Ваш муж приехал в Португалию, он находится здесь в невозможном положении — больной, без средств к существованию, он практически живет на подаяние в одной из гостиниц Эшторила». Ответа не последовало. Сегодня сложно сказать, в чем была причина — не дошло ли письмо до Грейс Висхар, а, может, стоит вспомнить интервью Ф. Х. Переса, которому Алехин поведал в Сабаделе, что жена решила оставить его. В любом случае помощь от нее не пришла. Зато в начале марта Алехин вдруг получил телеграмму из Ноттингема от президента Британской шахматной федерации лорда Дербишира, гласившую: «Москва предлагает приличную сумму на проведение в Англии матча между Вами и Ботвинником за звание титула чемпиона мира советую Вам назначить кого-нибудь в Англии представлять Ваши интересы и упорядочить все детали ответьте телеграфом». Можно себе представить и радость, и волнение, испытанные Алехиным. Ю. Н. Шабуров отмечает, что пережитое потрясение снова вызвало сердечный приступ.

Телеграмма опередила письмо, отправленное Ботвинником из Москвы 4 февраля. Вскоре пришло и письмо: «Господин А. Алехин! Я сожалею, что вой-на помешала нашему матчу в 1939 г. Я вновь вызываю Вас на матч за мировое первенство, если Вы согласны, я жду Вашего ответа, в котором прошу Вас указать Ваше мнение о времени и месте матча».

Переговоры начались незамедлительно. Своим представителем в Великобритании Алехин назвал главного редактора журнала «British Chess Magazine» Дж. Дюмона. Вскоре была достигнута договоренность о проведении матча в Лондоне, оставалось дождаться решения исполнительного комитета ФИДЕ.

Но и тут не обошлось без политики, в который уже раз попытавшейся бесцеремонно вмешаться в шахматную жизнь. 5 марта 1946 г. недавно вышедший в отставку с поста премьер-министра У. Черчилль, получивший через президента США Г. Трумэна приглашение выступить в пресвитерианском Вестминстерском мужском колледже в провинциальном городке Фултоне (штат Миссури), произнес речь, ставшую впоследствии знаменитой и получившей название «Фултонская». Черчилль подчеркнул, что выступает как частное лицо и все, чего хотел бы — это дать американцам добрый совет совместно бороться против двух «главных бедствий» — войн и тирании. Стоит отметить, что речь эта стала своего рода хитом, поскольку с тех пор западные политики не сказали ничего принципиально нового о России — хоть о советской, хоть о постсоветской. Фултонская речь Черчилля покажется современному россиянину, прежде с ней незнакомому, невероятно близкой и понятной. Поскольку политические потомки Черчилля говорят с тех пор примерно одно и то же: Россия — полицейское государство, бросающее вызов всему цивилизованному человечеству, Россия непредсказуема и опасна для остального мира, а для собственных граждан — это тюрьма, где нарушаются права и свободы. Русские понимают только язык силы, презирают военную слабость, а потому малый перевес сил на стороне противника вводит их в «искушение заняться пробой сил». И только поэтому Великобритания и США просто обязаны «неустанно и бесстрашно» продвигать принципы свободы и прав человека как «совместное наследие англоязычного мира», Запад должен сдерживать Россию, а для этого обеспечить себе «достаточно разительное превосходство», в том числе, в атомном оружии в качестве эффективного устрашающего средства. И т. д. и т. п. С тех самых пор речь, сказанную Черчиллем в Фултоне, называют «началом холодной войны». Сталин тогда же подчеркнул, что Гитлер развязал войну, объявив, что только люди, говорящие по-немецки, являются «полноценной нацией», а Черчилль начал с того, что только нации, говорящие по-английски, призваны вершить судьбы мира. На этом основании Сталин назвал вчерашнего британского премьера «поджигателем войны».