Алекс - [16]

Улица Легранден.

По сути, небольшой переулок, всего метров тридцать, — но достаточно широкий, чтобы парковать автомобили с двух сторон. На месте похитителя он оставил бы свой фургон именно здесь. Камиль прошел всю улицу до конца, затем развернулся и двинулся обратно.

У перекрестка стояло здание, на первом этаже которого располагалась аптека.

Он поднял голову.

Над входной дверью были размещены две камеры видеонаблюдения.

Белый фургон на видео нашелся довольно быстро. Месье Бертиньяк, хозяин аптеки, оказался вежливым до приторности. Образцовый типаж «честного коммерсанта, всегда готового помочь полиции». Такие люди всегда немного раздражали Камиля. Сейчас месье Бертиньяк сидел в комнатке позади прилавка за огромным компьютерным монитором. Внешностью он не слишком напоминал аптекаря, но вот манера держаться у него типично аптекарская. Камиль кое-что об этом знал: его отец был аптекарем. Когда он вышел на пенсию, то стал походить на аптекаря на пенсии. Он умер чуть меньше года назад. На похоронах Камиль не мог удержаться от мысли, что даже мертвым отец выглядит именно как мертвый аптекарь.

Итак, месье Бертиньяк помогал полиции. Поэтому он без колебаний встал с постели, открыл дверь майору Верховену и полностью предоставил себя в его распоряжение — и это в полчетвертого ночи.

Еще одним достоинством этого человека была беззлобность — даже несмотря на то, что его аптека пять раз подвергалась ограблению. По мере нарастания опасности, исходящей от наркоманов, он просто прибегал к помощи современных технологий — иначе говоря, после очередной кражи устанавливал новую камеру видеонаблюдения. Таким образом, на сегодняшний день их было пять: две снаружи, по разные стороны входа, направленные каждая на свой сектор тротуара, и еще три — в самой аптеке. Видеозаписи сохранялись в течение суток, после чего автоматически стирались. Месье Бертиньяку явно нравилось такое изобретение. Не дожидаясь официального запроса, он выразил готовность продемонстрировать видеозаписи, явно гордясь своим техническим оборудованием. Всего через несколько минут на экране монитора появилась часть улицы, находящаяся в диапазоне видимости одной из камер. По правде говоря, мало что было видно — в основном колеса припаркованных поблизости автомобилей. В двадцать пятнадцать появился тот самый белый фургончик. Он остановился в таком месте, откуда водитель мог просматривать соседнюю улицу Фальгьер насквозь. Камиль был доволен тем, что его теория подтвердилась (он обожал быть правым), хотя и предпочел бы, чтобы видимая часть фургончика не ограничивалась нижней частью кузова и передними колесами. Теперь он знал о том, как действовал преступник, знал, в какой промежуток времени произошло похищение, — но о самом похитителе по-прежнему ничего не знал. Тот не попал в кадр. Ни разу. Как будто нарочно этого избегал.

И все же Камиль не собирался сдаваться. Хотя, конечно, досадно, что преступник был практически перед носом — и остался незамеченным. Камера со столь же добросовестным, сколь тупым упорством фиксировала мелкие детали, не имевшие абсолютно никакого значения… В двадцать один час двадцать семь минут фургончик выехал из переулка. В этот момент Камиль кое-что заметил.

— Стоп!

Месье Бертиньяк тут же исполнил приказ. Обратная перемотка, увеличение изображения… Воистину незаменимый человек! Итак, когда фургончик немного отъехал, частично показались буквы, написанные на боку. Но прочитать их не представлялось возможным — во первых, они были едва различимы, а во-вторых, по большей части обрезаны верхней границей кадра. Камиль попросил распечатать для него этот кадр на принтере, и месье Бертиньяк, сама любезность, не только его распечатал, но на всякий случай сохранил вместе с остальными на флэшке, которую и вручил своему визитеру. При максимальной контрастности видимая часть букв выглядела так:

Чем-то это напоминало азбуку Морзе.

Нижняя часть фургона в нескольких местах поцарапана. Кроме того, кое-где видны следы зеленой краски.

Ну что ж, этим займутся криминалисты.

Камиль наконец-то вернулся домой.

Сегодняшний вечер его здорово встряхнул. Как обычно, он поднялся к себе пешком. Он жил на пятом этаже, но никогда не пользовался лифтом — из принципа.

Они сделали все, что могли. Теперь оставалось самое ужасное — ждать. Пока никто не заявлял в полицию о пропавшей женщине. Может пройти день, два дня, еще больше… А за это время… Когда похитили Ирэн, она была найдена мертвой всего десять часов спустя. Сейчас прошло уже больше половины этого срока. Если бы криминалисты обнаружили какую-то важную улику, они бы уже об этом сообщили. Камиль знал эту песню — печальную и долгую. Сбор улик, обработка, бесконечные анализы, тщетные попытки быстрее добиться результатов, война на истощение, — все это отнимает огромное количество времени и нервов.

Он перебирал в памяти события этой нескончаемой ночи. Он был измотан. Но времени хватало только на то, чтобы принять душ и выпить пару чашек кофе.

Камиль не остался в квартире, где они жили вместе с Ирэн, — ему не хотелось вновь и вновь замечать повсюду следы ее былого присутствия. Это требовало немалой душевной стойкости, запас которой он предпочел сохранить для других ситуаций. Он спрашивал себя: продолжать жить после смерти Ирэн — это вопрос смелости, силы воли? Как выстоять одному, утратив все опоры? Ему нужно было как-то затормозить, замедлить собственное падение. Он чувствовал, что эта квартира погружает его в бездну отчаяния, но никак не мог набраться решимости ее покинуть. Он спросил совета у отца (его ответ был однозначным), потом у Луи, который выдал следующее: «Чтобы удержать, нужно отпустить». Кажется, это какой-то даосский афоризм. Камиль не был уверен, что правильно его понял.