– Спасибо, – поблагодарила она уже спокойнее. – Как оказалось, они бы мне ничего не сделали в итоге. Но всё равно спасибо. Я Анна Хаас. Ты же Алекс?
– Алекс. А что до «тебе ничего не грозило», то вообще-то Inama al amalu bil niyatii[2]. Свои обесценивания прибереги для других, – ершисто проворчал соискатель. – Для тех, кто этого не понимает.
* * *
– Ну что, идём? – деловито осведомилась Хаас, уже пришедшая в себя.
Она не поняла второй фразы, но решила не переспрашивать.
– Куда? – опешил новенький останавливаясь на месте. – У меня тут вообще-то встреча кое с кем с третьего курса. А ты меня куда тащить собралась?
– Думала, ты меня проводишь, – зачем-то призналась Анна. – Кстати, у тебя же номер в гостинице для младших офицеров, говорят?
– Дали студию, – кивнул соискатель. – Я не в курсе, гостиница это или ещё что.
– С Исфахани жить на одном блоке больше не буду. Подруг сейчас видеть не хочу. Переселение займёт время, где-то до суток с бумагами. Я могу остановиться на эти сутки у тебя?
– Ничего себе, ты с места в карьер, – пробормотал новенький. – Хорошо, ладно. Но у меня тут дела ещё!
Анна снисходительно усмехнулась и молча протянула ладонь:
– Ключи давай. Пока вещи перенесу.
Алекс удивлённо и, кажется, чуть опасливо смерил её взглядом. Затем через секунду положил в её ладонь ключ от номера.
Когда он, решив все свои проблемы возле оранжереи, вернулся в свой номер, Анна весело продемонстрировала емиу изменения:
– Это ровно на сутки. Ты же не клановый, да? Вот я тебе отдала второй матрас и тонкое одеяло. Тут на полу, возле кухонной плиты, места для второй постели хватает. Я занимаю кровать? – она не спрашивала, скорее утверждала. – И душ мне нужен с девяти до десяти вечером и с семи до восьми утра. Пожалуйста, учти.
С другой стороны, не какому-то дворняге неклановому ершиться, когда у него в комнате ночует девочка из самих Хаас. Пусть скажет спасибо, что в одном помещении позволили остаться.
Новенький, не говоря ни слова, прошёл к шкафу для одежды. Не стесняясь аристократки, нагло сменил нательное бельё при ней (мог бы в душевой переодеться!). Затем подхватил с тумбочки ключи и направился к выходу.
– Завтра в восемь утра чтоб тебя тут не было. Или вылетишь в коридор, в чём будешь. – Сообщил он от двери опешившей Анне.
Не нашедшей даже, что сходу сказать в ответ на такую наглость.
А дальше из коридора раздался его голос, явно вызывающий кого-то через казённый комм:
– Joice, vai passar essa noite aonde? (Жойс, где ты сегодня ночуешь? (в смысле, где проводишь время))
Анна была несколько обескуражена поворотом беседы и даже не решилась спрашивать новенького в спину, что это был за язык.
Ладно. Чёрт с ним. До восьми утра есть это офицерское общежитие, а там и переезд оформится.
За некоторое время до этого.
– Питер, а как обстоят дела со здоровьем у твоей матери? – после ужина втроём, по-семейному, на нижней кухне, Саяра решила всё-таки уточнить некоторые детали.
– Да вроде нормально, а что? – Штавдакер-младший оторвался на секунду от большого монитора, на котором просматривал принятые с работы файлы. – Почему спросила?!
– В корпусном чате было, что она то ли после инфаркта, то ли после инсульта. В общем, писали, что недееспособна.
– Б…, я даже знаю, кто это писал, – нахмурился Питер. – Вернее, догадываюсь.
– Анна Хаас, – не стала устраивать тайн на ровном месте Саяра. – Когда меня там же помоями обливала.
– Хаасы, – Штавдакер откатился на стуле от стола и потёр ладони. – Старые знакомые Хаасы. И неймётся же им до сих пор, ты смотри… Небось, всех походя говном обмазала? Изящно и непринуждённо?
– Меня, Виктора, вашего отца, – добросовестно припомнила детали чата Исфахани. – О матери твоей упомянула, что лежит, как растение. Но вас, кхм, обмазывала без огонька – именно что походя. Основной акцент был на мне.
– Были у нас с ними кое-какие контры, – хмуро пояснил Питер. – Года полтора назад. И даже не с ними, а с одним из их клиентов. Клиент, кстати, был вообще не клановый, так, компания-одиночка. Но Хаасы в тот кейс вцепились, как клещи: ни шагу назад. Место в муниципалитете в итоге своему представителю освобождали. Тогда же и отец начал отдельно от нас с матерью большую часть времени жить, а мать действительно какое-то время не вставала. Но врачи её в итоге поправили. Там на нервы что-то завязано было.
– Вот же сучка, – с расстановкой процедила Саяра. – Ладно, меня… кто я… Но чужой клан? Не укладывается в голове.
– Иди сюда, – Штавдакер подкатился на стуле к девушке и усадил её к себе на колени, прижимаясь лбом ко лбу. – Плюнь и забудь. Во-первых, она действительно могла не знать, что мать вылечили: не те у нас отношения, если честно, чтоб они подробности знали. А дело по тому времени громкое было… Во-вторых, и ей когда-нибудь аукнется.
– Даже быстрее, чем ты думаешь, – буркнула Саяра, пересаживаясь поудобнее.
* * *
Алекс во внутреннем пространстве препротивно ржёт, не переставая, уже минуты две. Можно, конечно, отрубить ему связь; но это будет совсем по-детски.
– На твоём месте я бы тоже веселился, – хмуро роняю в его адрес, после чего неожиданно для себя и сам начинаю смеяться.
