– Дальше я с помощью этого самого знакомого, плюс ресурсы чипа, построил себе на коленке краткую эмоциональную цепочку, – сейчас я действительно стесняюсь (сам не знаю, почему).
– Что за цепочка? – прорезается врач, игнорируя самую свежую реплику Бака в свой адрес.
Тот смотрит на водителя укоризненно.
– Деньги, которых человек не ждал. – Добросовестно перечисляю. – Следствие – эйфория. Судя по услышанному, у многих она длится не три и не пять минут.
– Может и в хронике застрять, да, – подтверждает доктор. – Кстати, а ведь да. Я даже знаю, почему; но сам раньше не задумывался…
Бак смотрит на врача совсем уж уничижительно, и тот опять смолкает.
– Вот не то что подавляющее большинство, а вообще все, о ком говорил тот человек, заканчивали одинаково: на этапе непроходящей эйфории от свалившегося на голову богатства, они… м-м-м… принимали абсолютно неверные и глубоко ошибочные инвестиционные решения. – Нахожу наконец, как сформулировать, чтоб куратор в очередной раз не склонял меня за жаргон и сквернословие.
Тут Бак с Матеушем неожиданно начинают неприкрыто ржать, почему-то многозначительно переглядываясь между собой и распаляясь в своём веселье ещё больше.
– Убедительно. – Отсмеявшись, подполковник вытирает рукавом набежавшие в глаза слёзы. – Как говорится, пример исчерпывающе иллюстративен… да уж… Решили не повторять тот путь?
– Не сразу, – качаю головой. – Вначале завёл для памяти в чипе файлик, – касаюсь виска указательным пальцем. – И там систематизирую причины совершения ошибок. Стараюсь опираться на увиденное и услышанное, но своего опыта ошибок тоже хватает. Вот вначале я отдельным пунктом записал типичную причину для этой ситуации: принятие инвестиционного решения в состоянии эйфории.
– А при чём тут инвестиции? – явно проверяет меня на прочность доктор, на которого Бак уже махнул рукой.
– Любое решение, определяющее судьбу, в моём возрасте – инвестиционное. – Отвечаю серьёзно. – Нас в Корпусе учат, что время равно материальный ресурс равно деньги. «Время – деньги», преподаватель так и говорит. Если я решу заниматься чем-то не тем, находясь на волне эмоционального подъёма из-за полученного сертификата, или в предвкушении оного, я могу зачеркнуть неоправданно большой период времени.
– Так на данный момент у тебя никакого сертификата нет? – делано удивляется Матеуш. – Почему бы не спланировать сейчас, куда двигаться потом?
– Так я сейчас и не представляю горизонтов, которые он открывает, – возражаю. – Подполковник вообще вон говорит, что мои ощущения после этого будут небо и земля в сравнении с текущими.
Бак снова одобрительно кивает, ничего не говорит и возвращается к своим данным.
* * *
За два месяца до описываемых событий.
– Какая цель твоих забегов? – спрашивает меня Алекс.
Мы снова в медсекторе карцера, заняться снова нечем. Восстановление после очередного забега по кругу идёт своим ходом.
К моему личному счастью, у меня теперь всегда есть собеседник.
– Подняться на ступеньку выше в собственных глазах. Хотелось бы отомстить в итоге за мать, так как не верю, что она погибла случайно… Хотелось бы ещё вернуть дом. Вот в таком порядке; а дальше я ещё не думал. В принципе, мне теперь особо и жить-то незачем.
– Ты сейчас описал путь какой-то тупой анархии, – задумчиво говорит Алекс. – Приятно, что цели у тебя вполне осязаемые, доступные и их можно буквально пощупать руками, – в этом месте он премерзко хихикает.
Я уже заметил: он всегда так делает, когда хочет привлечь моё внимание к теме или заставить меня думать самостоятельно глубже, чем я настроен.
– Ты не подумай, что я покушаюсь на твоё святое конституционное право сдохнуть собственным путём! – во внутреннем пространстве у меня перед глазами появляются две поднятые вверх раскрытые ладони. – Ну помрёшь. Ну забудут тебя, если ещё кто-то будет помнить на тот момент…
– Говори, что хотел, – предлагаю ему после паузы, во время которой обдумываю услышанное. – Я же знаю, ты всегда таким тоном говоришь, когда учить меня собираешься.
– Пока просто проинформирую, – сухо возражает он. – С моими возможностями, всё перечисленное тобой можно решить прямо за неделю. Ну и еще недельку берём на филигранную отработку техники. Нет, давай всё же ещё раз скажу вслух. Если ты, как самурай – то просто скажи мне это. Я перечисленные тобой пункты решу в прямом смысле моментально.
– А что есть самурай? При чём тут он? – ему удаётся, видимо, зацепить во мне любопытство.
– Солдаты такие средневековые. Философия идеального инструмента. Цитата, не дословно: «Всегда надо выбирать из многих только тот путь, который ведёт к смерти».
– Хорошие слова, – соглашаюсь. – Видимо, эти твои самураи неплохо понимали в жизни в нашем городе.
Дальше Алекс какое-то время ругается.
– А я не против, – фыркает затем он. – Цинично говоря, ну попаду домой без задержек. Если это твой выбор, то тупо собираем их всех в одном месте – и ты приходишь туда с гранатой. Бах – и всё. Все вопросы решены одним штрихом.
– А дальше что? – чуть опешиваю, представив себе в красках такую перспективу.
– А дальше тебя не волнует. – Алекс легкомысленно взмахивает изображением руки перед моими глазами. – Ты же уже всё для себя решил? Другое дело, что я б на твоём месте дал хотя бы шанс памяти твоих родителей.
