Авиация практически отсутствует. Летают несколько У-2, на аэродроме вблизи Яньани я видел до 15 ед. истребителей Ки-43 «Хаябуса», в нелетном состоянии. ПВО насчитывает отдельные батареи, преимущественно советские 37мм МЗА. Поскольку в НОАК практически нет персонала, способного работать с ПУАЗО среднего калибра, а тем более, с радиолокационной техникой.
Подчеркиваю особо: никаких интенсивных и длительных боев между НОАК и армией Китайской республики, в течении последних трех лет не было! Были «бои местного значения» (в которых иногда задействовались значительные силы), но гоминьдановцы, по моему убеждению, гораздо больше были озабочены создать видимость сражения, списав какое-то количество ресурсов (к коим относилась и живая сила — иного объяснения безграмотным атакам «людскими волнами» на пулеметы нет). После чего снова восстанавливалось затишье «странной войны», а Мао слал нам требования о помощи, «пока его не разбили». Характерен эпизод, когда я попросил показать место пресловутой «могилы шерманов» под Чжэрджоу — и мне было показано поле, где стояли девять танков, причем по крайней мере некоторые имели вид спешно притащенных откуда-то, и как минимум на двух я видел наспех закрашенные опознавательные знаки НОАК!
Авианалеты гоминьдановцев нечасты и как правило, значительного ущерба не наносят. Обычно в них участвует не более 4–6 самолетов, неприцельно бросающих бомбы на населенные пункты.
Общий вывод: текущее положение дел («странная война», «два Китая») может сохраняться неопределенно долгое время. Если не последует внешнее вмешательство, нарушившее равновесие.
Северо-восточный Китай. 10 июля 1950.
На привокзальной площади китайский оркестр наяривал «Катюшу».
— Любят нас тут — заметил Стругацкий. И добавил, прислушавшись — хотя фальшивят безбожно!
Валентин лишь усмехнулся нехорошо. И сказал:
— Вон тот дом видишь? Который на крепость похож. Иероглифы на вывеске прочесть можешь?
Стругацкий всмотрелся.
— Первый — учреждение, в смысле — группа людей, которых власть на что-то уполномочила. Примерно как у нас наркомат, департамент, управление. Второй — дружелюбие, лояльность, соблюдение законов, покой в государстве, «восторг подданых волей Императора». — То есть можно назвать, «Министерство любви» — с усмешкой заметил Валентин — хорошее имя для кэмпэтай. Не шучу — там половина сотрудников ещё при японцах работали, где здесь и сейчас другие обученные кадры найти? Так же как в Штази, если поискать, куча бывших гестаповцев. А в этом городе я в прошлом году был, пока ты китайскую грамматику штудировал — в доме том подвалы глубокие, стены толстые, но вопли допрашиваемых даже отсюда были слышны. Тут допрос без пытки, это и не допрос вовсе — тоже элемент китайской культуры, тысячелетней древности, или тебя этому не учили? А поезда надолго останавливаются, наши, кто в Порт-Артур едут, выходят ноги размять, кто-то и с семьями — нехорошо получалось. Так китайцы теперь присылают оркестр, чтобы пока поезд стоит, музыка играла…
Интеллегент остается интеллегентом — как с лица сбледнул! А ведь не домашний мальчик, уж сколько за войну повидал, одна Блокада чего стоит. Но все ж сам не убивал, на передовой не был — а это принципиально меняет отношение к человеческой жизни, и к своей, и к чужой. Когда видишь в ней ресурс для достижения цели, пусть с дорогой ценой — но все же не «неразменную монету». А уж в Китае с этим совсем по-иному — в СССР, даже в тридцать седьмом, ни Ягода ни Ежов не посмели официально отменить презумпцию невиновности, не говорили открыто, «лучше казнить десять невиноватых, чем отпустить одного врага народа». Здесь же это запросто — пытать могут и свидетелей, верно ли показали, и даже истца, не клевещет ли? Бьют обычно не кулаками и ногами, а бамбуковыми палками, что бы там ни рассказывали про боевые искусства, ну а для более изощренных процедур придумано такое, что европейская инквизиция и даже гестапо нервно курят в сторонке — школа, веками отточенная, высокое мастерство.
А просветить щегла надо — если не хотим, чтоб он сорвался в самый неподходящий момент. Китай он пока лишь теоретически изучал, сам не был южнее Харбина — который сейчас больше на Иркутск или Владивосток похож. Там штаб Маньчжурской группы войск, со всеми сопутствующими службами, и прочие центральные учреждения «Желтороссии», как уже этот край в разговоре называют не стесняясь, на центральных улицах русскую речь слышишь чаще китайской, причем иные и с семьями едут, кому надолго служить, и девушки тоже приезжают, вторая волна хетагуровок (кто довоенный фильм «Девушка с характером» смотрел, тот помнит), все ж в войну мужиков повыбило, а тут такая концентрация офицеров, и работа для жен и невест находится, в советских учреждениях, и по вечерам по проспекту Сталина цокают каблучками такие вот «ани лазаревы», даже одеты в похожем стиле. И прежние русские из «бывших» тоже поняли, что в дом хозяин вернулся, всерьез и надолго — над магазинами или кафе нередко старорежимные вывески увидеть можно, с «ятями» и твердым знаком — впрочем, и в китайском заведении по-русски поймут отлично. Поскольку советские считаются самой ценной, платежеспособной клиентурой — туда уже не одни служивые по делам из Союза ездят, но и всякие «кооператоры», товар оптом купить, свое продать; ну а рубли в бывшей Маньчжоу-го, это самая надежная валюта, как баксы в России девяностых. Может где-то в глубинке по-иному, но все крупные города северной Маньчжурии на КВЖД стоят, где забыть не успели, кто все построил там, где еще полвека назад дикая степь была, по которой лишь пастушьи племена кочевали!
