Алдар-Косе - [18]

Хан восседал на персидском ковре, подпираемый пуховыми подушками. Перед ним на резном деревянном блюде дымилось мясо молодого барашка, на серебряных подносах грудились яблоки, груши, гранаты, виноград, инжир, янтарно желтели соты пчелиного меда, дышали ароматом разрезанные на ломти дыни, в сабе пенился свежий кумыс, стояли кувшины со сладким шербетом.

— Ну, сознавайся, бесшерстный пес, как ты увел моего драгоценного коня, где его до поры большого базара укрыл? Не сознаешься добровольно, пеняй на себя. Мой палач, синекосый дунганин, вырвет у тебя признание щипцами вместе с твоим собачьим языком.

А безбородый словно и не слышал ханских угроз, с вожделением смотрит на мясо барашка, на фрукты, на кувшины с шербетом. Хану, наверное, невдомек, что его безволосый пленник двое суток не имел во рту даже макового зернышка. — Ты что, оглох? — гневается хан. — Отвечай, бесхвостая обезьяна!

Безволосый с едва заметной усмешкой делает церемонный поклон и говорит без малейшего страха и даже с каким-то сожалением хану:

— Хан ханов, султан султанов, эмир эмиров! Разреши ничтожнейшему из твоих подданных поставить тебя в известность, что завидующий тебе соседний киргизский хан подослал колдуна-чародея, чтобы извести тебя индийским ядом, не имеющим ни вкуса, ни запаха, но смертельным. А вороного коня твоего этот волшебник угнал и скрыл только для отвода глаз. В один из дней на этой неделе, даже, может быть, сегодня, будет отравлена пища твоя и питье твое. Берегись князь князей и магараджа магараджей!

— А откуда тебе, безволосый, все это известно? — спрашивает встревоженный хан.

— Ясновидец я, — скромно отвечает пленник, опуская глаза, на веках которых нет ни одной реснички. — Вещие сны мне снятся. Сидя в яме, задремал я и уже начал видеть во сне твоего скакуна, и место, где он упрятан, да — вот беда! — загалдели шесть задержанных тобой бородачей и прервали мой вещий сон.

Хан, будучи властолюбивым, но не умным, косится глазами на мясо и, против своей воли, сознается:

— Проголодался я, а вкушать пищу и притронуться к питью боюсь. А ну, как этот киргизский чародей уже успел подсыпать индийского яду? Рано мне, я думаю, отправляться к праотцам.

Безбородый снова отвешивает церемонный поклон, едва скрывая усмешку:

— Готов помочь тебе, король королей, шах шахов, богдыхан богдыханов. Дозволь мне попробовать понемножку всего, что подано тебе на ужин. И пищи, и питья. Если я, вкусив ханской еды и напитков, останусь в живых, значит чародей не успел подсыпать тебе смертельной отравы и ты сможешь спокойно поужинать. Ну, а если…

— Замолчи! — кричит хан. — Невмоготу мне даже слышать о таком злодействе. Начинай свою проверку с барашка.

— Не могу, цезарь цезарей. Ты же видишь, что руки мои крепко связаны.

— Развязать его! — рявкает хан.

На глазах у хана безволосый съедает едва ли не четвертую часть жирного барашка. Потом он пробует от всего, чем богат ханский дастархан. Шербет, по-видимому, очень нравится неожиданному сотрапезнику хана — он отпивает из всех трех кувшинов. И о кумысе не забывает безволосый, и это хан воспринимает, как заботу о себе.

Успокоенный хан начинает насыщаться. Тут входит его любимый нукер и докладывает:

— Приказание твое, светлейший хан, выполнено. Кол на пчелиной горе вбит. А вот и волосяной аркан для злодея.

— О каком злодее ты говоришь, чересчур усердный и излишне речистый? Со мною ужинает и занимает меня разговором не злодей, а ясновидец.

Голос хана звучит мягко, дружественно, доброжелательно.

Он спрашивает безбородого:

— А как бы это поскорее тебе, ясновидец, досмотреть твой вещий сон? Проси что хочешь, все будет выполнено.

— Многого мне не нужно. Прикажи, каган каганов, дать кошму, пуховую подушку, одеяло из верблюжьей шерсти и ведро воды. Со всем этим я вернусь в яму и там досмотрю сон.

— Зачем же возвращаться в яму? — удивляется хан. — Я тебе предоставлю белую юрту да мальчика с опахалом приставлю, чтобы мух от тебя, спящего, отгонял.

Улыбается безволосый.

— Там, где начал сниться сон, там он должен и досниться.

Хан качает головой:

— Ну а ведро с водой зачем тебе?

Безбородый объясняет:

— Вещие сны мне снятся с перерывами. Я просыпаюсь на полминуты и, не открывая глаз, наощупь зачерпываю пиалу воды, выпиваю ее и тут же засыпаю, а сновидение продолжается. И так до трех раз. Хан приказывает:

— Дать ему все, что надо, и отправить в яму, но вести и опускать туда с уважением и почетом, а постель и ведро с пиалой нести за ним, как за почетным гостем!

— Все будет сделано, светлейший хан!

А в яме тем временем шесть пленников думают, что безбородого уже безжалостно жалят пчелы и ожидают, что их вот-вот освободят, и вдруг является безбородый и с ним два ханских нукера, несущих постель, ведро воды, пиалу. Переглядываются бородачи и ничего понять не могут.

Нукер постарше властно предупреждает бородачей:

— Сейчас гость хана ляжет спать. Если вы, козлы разномастные, вздумаете шуметь и мешать ему спать, я у вас всех бороды повырываю! Такова воля светлейшего хана.

Едва нукеры удаляются, безбородый оглядывает бородачей, сладко позевывает и говорит:

— Вкусен ханский ужин, сладка дыня, хорош инжир да и о кумысе и шербете плохого слова не скажешь. Поел-попил вволю, пора и на боковую.