Алчность - [45]

Вот идут женщина средних лет, которая родила когда-то Габи, подростка, полного радости, она в точности такая, как и все другие, юная девушка, которая лучше хочет быть с кем-то, всё равно с кем, чем одна, и молодой парень, который в настоящее время ещё ходит в техническую среднюю школу, они идут от столба к столбу (когда они станут трухлявыми, их повалят и посадят новые, и тогда новые мужчины, которым деревня ещё будет нужна, станут лазить по ним, как белочки, и среди них господин Яниш-мл., он уже тоже отец школьника, хоть и молод. Ещё одна, последняя струя молока, выдоенная из весёлого вечера в танцевальном ресторане, а после перерыв в передаче, потом конец передачи, и всё) и оба прикалывают там вместе бумажки, на которых личико Габи, чёрно-белая фотокопия оригинальной «звёздной» фотографии, так точно, для того и была облюбована, но, к сожалению, возвращена адресатом назад, и теперь каждый может любоваться ею, волей-неволей. Этих фотографий не миновать. Время к вечеру, солнце греет вовсю. Кнопки протыкают просмолённое дерево столбов, которые терпеливо сносят это с высоко поднятой головой. Наконец-то они стали важными, не только для света и для телефона (и то и другое при трагедиях неминуемо! При свете убедиться, что могло бы произойти что-то и пострашнее, и рассмотреть всё как следует, и, конечно, тут же разнести дальше. Мы же все тут как тут, когда по телевизору мужчина хотел бы помириться со своей подругой и оба плачут-плачут-плачут так громко, что для этого может не хватить тока). Мать и друг Габи с самого начала знали: здесь что-то не то. Она исчезла не просто так, Габи, не сказав нам, куда она хочет исчезнуть. Жизнь — преступная история, чего только не происходит с человеком, по большей части это мелочи, но именно на них нужен намётанный первый взгляд, со второго взгляда люди совершенно неинтересны. Ну, для меня-то нет, я живу с их различия, с ним, во всяком случае, больше всего работы. Я никого не могу объявить скучным, а если объявлю, то должна обстоятельно объяснить почему. И почему у обоих, у матери и будущего зятя, такое нехорошее чувство? С самого ранья. Они идут вдоль дороги, которой Габи обычно ехала на автобусе или на велосипеде, они даже останавливают шофёров и спрашивают. Они зайдут ещё так далеко, что пешком дотопают до районного города, где строительная фирма, обучающая Габи, разбрызгана под театром неба по зелёной патине, которая окружает все наши города, даже самые маленькие, да их-то в первую очередь! Только там парковка для служащих и для клиентов бесплатная, потому что земля уже ничего не стоит. Зачем тогда вообще ставить машины на парковку? Пыльная дорога, усеянная бумажками обочина для дохлых животных, я не хочу снова и снова записывать всё, что здесь происходит, но я должна. Время от времени здесь бросают какую-нибудь разбитую машину. Раненых тоже надо убирать, не бросать же их на дороге. Они оставляют здесь свою кровь, часть её, и своё скромное достояние — ну, там, полуоткрытая дамская сумочка, ключ, захватанный кошелёк, маленький талисман на брелоке, тряпичный мишка, он-то хотя бы цел. Да, когда машина едет, лучше смотреть в оба, всегда вперёд, но иногда и в зеркало заднего вида, пожалуйста, не забывайте, и следует верить своим глазам, если грузовик на скорости восемьдесят собирается тебя подрезать, сворачивая у тебя перед носом направо; это всерьёз, если он подъезжает сзади, большой, как десять буйволов, и поднимает тебя на рога ещё до того, как ты услышишь его хрип. Деревенские дороги здесь — кровавые, а ландшафт — это кровооборот. Поэтому и мы всегда бежим по кругу и не приходим никуда, потому что карту мы не поняли.

Цветы продолжают цвести и теперь. Никто не берёт их с собой на прогулку, не убив перед тем. Но любимые руки уже ждут и подставлены, не будет ли новой побрякушки в придачу. О проблемах я от неё ничего не слышал, говорит друг Габи жандармерии, которая лучше бы торила новые пути охраны дорожного движения, чем неумолимо преследовать людей на их старой, протоптанной тропе, до самого сокровенного. Надо вовремя их догнать, пока они не сбежали и не попали под машину так, что их уже не опознать. В некоторых районах теперь начали создавать общественные группы по безопасности движения, вооружённые техническими средствами — вплоть до гражданских автомобилей! Да-да, вы только послушайте, ведь с виду это как вы сами и ваше конфиденциальное судёнышко, в которое вы каждый день ровно в ни свет ни заря садитесь, чтобы оживить его искрой божией и парами бензина из инжектора, будьте осторожны: за всем этим может скрываться волчара ненасытный в «БМВ»! Совсем новые возможности открываются благодаря введению в 1991 году лазерных пистолетов для контроля скорости. Вот стоит такой и сверкает молниями, но не Бог. Этого не может быть, вы тут же заявляете протест! Какие ещё доказательства, вы и сами знаете, что превысили. Быстрому указательному пальцу вождя потребуется ненамного больше, чем этому пальцу для камеры-пистолета, чтобы произвести проникающее (и остающееся, поскольку есть фото на память) действие, а цель — всегда вы. И пистолета не надо, мы на глаз видим, что было восемьдесят. Нет-нет, так просто сегодня уже не пройдёт. Было девяносто пять. Прибор поднатужился. Мы хотим знать точно, и законность всех мер наказания, которые до сих пор были допустимы, сохраняется также с вступлением в силу закона об охранной полиции, так что возьмите себя в руки. Возмущённая глотка или возмущённая пасть быстро придушена или разорвана, без единого инструмента, кроме загадочного глаза, который угадывает место, специально выбранное Смертью для пикника вдвоём, пусть хоть на несколько секунд, но ей и этого хватит. Да, здесь можно жить, думает она, Смерть, это мясо ещё новое или почти как новое. Меня не ждали, ну так я явлюсь без предупреждения, и никто об этом не узнает. Я и снова могу прийти, если в первый раз меня не увидели. В следующий раз я, может, приду среди бела дня, мне бояться нечего. В первый раз меня не поймали, хотя сектор патрулировался двумя дежурными — для покрытия минимального присутствия. К счастью, Смерть, лично информированная, знает, где будет проезжать патруль, бразды пушистые взрывая: я никого не боюсь и всегда всё делаю правильно, говорит она, или она может и по-другому: то, что я делаю, всегда правильно, я сама себе последняя инстанция, поэтому никакого права на апелляцию нет, ни в каком суде. Я вижу, вами овладевает испуг. Вы спрашиваете себя, как так, чтоб нельзя было торговаться, ведь вы торгуетесь даже в магазине электротехники и на строительном рынке, даже с самим жандармом! — и действительно сбиваете цену и покупаете дешевле, чем думали, а думаете вы только о вашем новом садовом гриле и кинопроекторе, на котором его демонстрации никак не сказываются. Меня вы получите даже бесплатно, но зато те вещи, которые вы купили раньше, я сделаю совершенно бесценными, то есть обесценю их. Итак, лучше не покупайте ничего, купите свечку за два шиллинга пятьдесят, она будет того стоить, — кому-нибудь, но для вас! Ну, кто сослужит вам эту службу? Желаю вам побольше новых знакомств, пока вы ещё можете, авось кто-то из новых друзей сделает это для вас. Знакомьтесь на радость! На радостях люди, правда, ничего не слушают, хоть в ухо им кричи, а всё от удовольствия. Кстати, это отжившая манера речи, этот пассаж вообще надо вычеркнуть, я нахожу, но тогда всё слишком сократится. Крики страсти, этот рёв, с которым гениталии, наши подданные, вытягиваются, как резиновые лягушки, которых дополнительно поддули, они уже почти как их обладатели, ну да, мы ведь, как-никак, ещё хозяева своим телам, да? Итак, эти крики должны быть подогнаны к современному словоупотреблению, верно? Так вы можете, например, спокойно отказаться от штампов и пустых фраз, которыми заговаривает с вами жандарм. И когда после этого он втискивает вам между ног свой член, выдранный из окружающих его брюк, лопатой руки откидывая мешающее ему бедро в сторону, и прёт вас в кусты, лучше всего сразу, пока вы ещё не допёрли, в чём дело, долбанув вас по затылку, чтобы вы поневоле опустили голову и заткнули хайло, поскольку вы пока не очень хорошо знаете немецкий, наш государственный язык, жандарм же мысленно уже далеко отсюда, он с теми, кто твёрдо стоит на ногах, как здание, а не валяется, как вы, и после этого считайте, что вы с ним познакомились и можете запросто говорить ему «ты» и «Курт» — кстати, где он? И где мы? Может, знакомство ещё не состоялось и ждёт вас впереди. Тогда вам не повезло. Тогда вам лучше сразу пройти с ним в камеру, не выбирая, чего бы я на вашем месте не делала.