Альбигойские войны 1208—1216 гг. - [91]

.

Не всякая оппозиция прогрессивна сама по себе только потому, что она есть оппозиция.

Зато не без влияния альбигойцев сложилась легенда о загробном суде над Иннокентием III. В хоре современных летописцев, почти единогласно прославлявших знаменитого первосвященника, ставивших его на первое место среди римских иерархов, едва заметным диссонансом пробегает сказание о том, как душа папы из чистилища приходит на землю, преследуемая демонами. Склонившись у подножия креста, она призывает в заступничество молитвы праведных[203].

В этой легенде может скрываться месть побежденной оппозиции еретиков Юга, как и радостное чувство католической духовной партии, которой не нравились суровые меры покойного папы, клонившиеся к исправлению нравов клира, – это справедливо тем более, что и все духовное сословие скорее обрадовалось, чем опечалилось смерти Иннокентия, как замечает Вильгельм Бретонский. Эта легенда отчасти справедливо обвиняет папу в пренебрежении умеренностью в действиях.

Такой характер политики Иннокентия особенно заметен в последний год его жизни. Множество дел и замыслов, постоянные успехи в них, а также разочарование в близких людях, так злоупотреблявших его именем и доверием, наконец, пошатнувшееся здоровье были причиной такой перемены. Иннокентий изменил своему обычному спокойствию и беспристрастию.

Заключение

Что касается главной цели жизни Иннокентия III – утверждения независимости папской власти и духовного подчинения ей всякой другой, то такое стремление входило в систему, которая составляет жизнь и дух Средних веков.

Человек не отвечает за такую систему. Политические и социальные системы вырабатываются и слагаются целыми веками. Потребность в папском всевластии была осознана гораздо раньше Иннокентия III. На нем только лежал долг поддерживать и развивать ее. Иннокентий имел все данные для такого назначения, но таковы были свойства западной теократии, что она губительно отражалась на их личном характере. Действуй Иннокентий с той же энергией, с тем же гением на другом посту, ради других целей, его исторический образ остался бы чистым от той грязи, которая теперь омрачает его.

Содержание настоящей книги, смеем думать, показало, как несправедливо возводить на Иннокентия всю ответственность за ужасы Крестового похода на альбигойцев. Папа не всегда даже узнавал о них и, насколько было в его власти, устранял всякие несправедливые притеснения. С его смертью радикально изменяется папская политика и в характере, и в целях. Тогда она отжила свое время; она миновала период, в который могла быть полезна. Протест из Лангедока переходит на императорский престол. Папы, современные Фридриху II, отстаивают невозвратимое, и тогда историческое оправдание оставляет их.

Альбигойская ересь как опасная и целостная церковная оппозиция была побеждена.

После смерти Иннокентия III борьба в Лангедоке изменяет свой характер. Весть о кончине славного папы будто придала силу альбигойцам и всему Провансу. Утесненные снова восстали.

Уже с января 1216 года Монфор был занят осадой замка Монгреньера, соседнего с Фуа. Этот город, прекрасно защищаемый природой, в последнее время стал убежищем гонимых альбигойцев. Взять его штурмом было невозможно. Несмотря на ропот своих подчиненных, Монфор простоял под замком два месяца и дождался наконец истощения припасов у осажденных. Замок сдался в день Пасхи 1216 года. Но и теперь даже альбигойцы выхлопотали себе свободный пропуск. Роже Бернар, граф де Фуа, обязался не воевать с Монфором в продолжение года, но не сдержал обещания. Раймонд VI искал помощи в Арагоне, а между тем национальное движение обнаружилось в Лангедоке. Сен-Жиль, Ним, Бокер составили клятвенный союз. Монфор пошел на них войной. Восстание вспыхнуло сильнее…

Умирающие силы воскресали; больной напряг свою последнюю мощь, поднялся и устрашил врага. Муниципальный дух Тулузы творил чудеса. Клич свободы и независимости в последний раз пробежал по городам Юга.

С 1216 года наступает для альбигойцев и Лангедока несколько счастливых лет. Страшный Симон де Монфор потерял жизнь при подавлении восстания, молнией охватившего провансальцев. Преемники его бегут из Лангедока, передавая свои права французской короне. Слабый граф Тулузский борется с сильными королями Франции за независимость и, побежденный, покоряется.

Правда, инквизиторы жгут и карают еретиков во Франции еще целое столетие, но правда и то, что еще и после этого альбигойцы не исчезли в Европе. Так, в Боснии катары существовали до XVI века – только ислам с турецким владычеством сломили их на самом пороге Новой истории. Но после первой четверти XIII столетия альбигойцы перестали быть национально-религиозной индивидуальностью, хотя в Лангедоке война религиозная слабо продолжается и после Парижского мира 1229 года.

Этим миром Тулузское государство отказалось от политической самостоятельности и само прокляло альбигойцев. Еще полстолетия, до смерти графа Альфонса Валуа в 1271 г., оно имеет признаки самостоятельности. В 1361 году исчезнет и самый титул тулузских графов. Политикой Людовиков VIII и IX, Филиппов III и IV Юг слился с Севером Древней Галлии.