Алая заря - [23]

Шрифт
Интервал

Однажды Хуан прогуливался по проспекту Аренерос с одним художником–декоратором, с которым он познакомился на выставке. Они увидели игорное заведение Англичанина и решили туда зайти.

— Может быть, нам удастся что–нибудь перехватить, — сказал Хуан.

— Кажется, тут никто не обслуживает, — отвечал товарищ.

Они подозвали мальчика, собиравшего шары.

— Вот таверна, вы можете подождать на воздухе

Друзья устроились под зеленым виноградным навесом и продолжали разговор. Собеседник Хуана был человек с большим жизненным опытом: он жил во Франции, в Бельгии, исколесил всю Америку; сотрудничал в анархистской газете, подписывая свои статьи псевдонимом «Либертарий». Он написал хвалебную рецензию на скульптурную группу «Бунтари», а потом разыскал Хуана, чтобы познакомиться с ним.

Усевшись под навесом, Хуан внимательно слушал Либертария. Это был высокий худой мужчина, с кривым носом и длинной бородой. Обычно он говорил шутливо–ироническим тоном. Поначалу могло показаться, что за шутливостью скрывается равнодушие, на самом же деле это был настоящий фанатик. Желание убедить собеседника заставляло его переходить от иронии к сарказму. Во время разговора он непрестанно теребил тонкими длинными пальцами свою мягкую, вьющуюся бороду, делавшую его похожим на пророка.

Главное в анархизме — это бунт индивида против государства. Все остальное, всякие там экономические проблемы мало его трогают. Главное — решить вопрос, как избавиться от ига государственной власти. Он не желает никому подчиняться. Если он захочет с кем–то объединиться, то сделает это только по собственной воле, а не по чьему–то велению. Он считает также, что понятия добра и зла следует в корне пересмотреть, а вместе с ними — понятия долга и добродетели.

Он излагал эти идеи очень сдержанно, бросая время от времени на Хуана испытующие взгляды.

Ясно, что Либертарий хотел произвести на своего собеседника хорошее впечатление, но делал это без всяк рисовки.

Хуан слушал и молчал; иногда соглашался, иногда выражал свои сомнения. В свое время он испытал большое разочарование, близко познакомившись с художниками. В Париже и в Брюсселе он жил уединенно, замкнувшись в мире своих мечтаний. В Мадриде же ему довелось коротко сойтись с художниками и скульпторами, и он был изумлен, узнав ближе эту публику: они предстали перед ним людьми мелочными и грубыми, сборищем интриганов, снедаемых жаждой почестей и наград, людьми, лишенными даже намека на благородство, одержимыми теми же дурными страстями, что и самые заурядные буржуа.

И так как Хуан был человеком темпераментным и скорым на решения, то, разуверившись в художниках, он отдал все свои симпатии рабочим. Рабочий был для него тоже своего рода художником, но обладавшим чувством собственного достоинства, лишенным честолюбия и зависти.

— А здесь совсем недурно, — сказал Либертарий. — Не правда ли?

— Да.

— Мы могли бы встречаться здесь по воскресеньям. Я живу совсем близко.

— Разумеется.

— Я приведу сюда своих друзей. Они хотят познакомиться с вами. Они видели ваших «Бунтарей» и теперь стали вашими поклонниками.

— Тоже анархисты?

— Да.

— Надо взглянуть на номер дома, чтобы сообщить им адрес, — сказал Либертарий.

— У этого заведения нет номера, — заметил Хуан, — но есть название — «Заря».

— Подходящее название для наших собраний.

Они простились. Хуан направился к Мануэлю. В голове скульптора зрела мысль, что, поскольку общество выдвигает определенные задачи, нужно их разрешать и что разрешением их обязан заняться он сам.

Пока Хуан заводил новые знакомства, Мануэль трудился в типографии. Заказы мало–помалу увеличивались.

Однажды Мануэль сказал Сальвадоре:

— Я хотел бы с тобой спокойно поговорить.

— Почему не подождать, пока не наладятся дела в типографии? — отвечала она.

Они поняли друг друга и, не пускаясь в дальнешие объяснения, занялись каждый своим. По вечерам, заперев типографию, Мануэль брал ручную тележку и сам развозил готовые заказы. Он надевал белую рубаху и пускался в путь. Есть такие виды работы, которые, кажется, сами по себе наталкивают на определенные мыли, и к таким видам деятельности принадлежит, несомненно, толкание впереди себя ручной тележки. Проходит какое–то время, и человек уже не знает, то ли он катит тележку, то ли тележка влечет его за собой. Так и в жизни: настает момент, когда ты не знаешь, то ли ты сам подталкиваешь события, то ли они тащат тебя. Мануэлю его прошлое казалось сложным лабиринтом улочек и переулков, которые перекрещивались, расходились, снова сливались и никуда не выводили. Напротив, нынешняя его жизнь с неотступным стремлением найти тихую пристань, добиться благополучия была именно той прямой дорогой, той широкой улицей, по которой он мог спокойно катить свою маленькую тележку.

Воспоминание о Хусте навсегда ушло из его памяти, и только иногда он вдруг спрашивал себя: «Что сталось теперь с этой несчастной?»

Хесус все еще жил на чердаке и работал — правда, с перерывами — в типографии.

Как–то в воскресенье — это было в ноябре — вставая после обеда из–за стола, Хесус спросил Мануэля:

— Не хочешь ли пойти в «Зарю»? Мы там собираемся.

— Это где? В таверне Чапарро?


Еще от автора Пио Бароха
Анатомия рассеянной души. Древо познания

В издание вошли сочинения двух испанских классиков XX века — философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) и писателя Пио Барохи (1872–1956). Перед нами тот редкий случай, когда под одной обложкой оказываются и само исследование, и предмет его анализа (роман «Древо познания»). Их диалог в контексте европейской культуры рубежа XIX–XX веков вводит читателя в широкий круг философских вопросов.«Анатомия рассеянной души» впервые переведена на русский язык. Текст романа заново сверен с оригиналом и переработан.


Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.Вступительная статья Г. Степанова.Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Крысолов

Невил Шют (Nevil Shute, 1899–1960) — настоящее имя — Невил Шют Норуэй. Родился в местечке Илинг (графство Миддлсекс). В годы первой мировой войны служил в английской армии, после войны окончил Оксфордский университет. Увлекался аэронавтикой, работал инженером-авиаконструктором. Первый роман «Маразан» опубликовал в 1926 году. За этим романом последовали «Презренные» (1928) и «Что случилось с Корбеттами» (1939). С окончанием второй мировой войны Шют уехал в Австралию, где написал и опубликовал свои самые известные романы «Город как Элис» (1950) и «На берегу» (1957).В книгу вошли два лучших романа писателя: «Крысолов» и «На берегу».Драматические события романа «Крысолов» происходят во Франции и сопряжены со временем гитлеровской оккупации.


На берегу

Невил Шют (Nevil Shute, 1899–1960) — настоящее имя — Невил Шют Норуэй. Родился в местечке Илинг (графство Миддлсекс). В годы первой мировой войны служил в английской армии, после войны окончил Оксфордский университет. Увлекался аэронавтикой, работал инженером-авиаконструктором. Первый роман «Маразан» опубликовал в 1926 году. За этим романом последовали «Презренные» (1928) и «Что случилось с Корбеттами» (1939). С окончанием второй мировой войны Шют уехал в Австралию, где написал и опубликовал свои самые известные романы «Город как Элис» (1950) и «На берегу» (1957).В книгу вошли два лучших романа писателя: «Крысолов» и «На берегу».Сюжет романа «На берегу» лег в основу прославленного фильма американского режиссера Стенли Крамера «На последнем берегу».Nevil Shute.


Невидимый

Ярослав Гавличек (1896–1943) — крупный чешский прозаик 30—40-х годов, мастер психологического портрета. Роман «Невидимый» (1937) — первое произведение писателя, выходящее на русском языке, — значительное социально-философское полотно, повествующее об истории распада и вырождения семьи фабриканта Хайна.


Игра в бисер

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.