Аластор-2262 - [89]

— Что это затевается на прутаншире?

— Очередной каприз Филидиса. — Старик презрительно плюнул на булыжную мостовую. — Он все время настаивает на применении всяких новых штучек, хотя понятия не имеет, как добиться того, чтобы они правильно выполняли то, что им положено. При подлежащих смертной казни шестидесяти двух пиратах за весь вчерашний день этой штуковине удалось до конца перемолоть только одного-единственного человека. И вот сегодня ей потребовался ремонт? Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном? В мои годы мы с успехом обходились устройствами куда попроще.

Глиннес заглянул в полицейское управление, однако шерифа Филидиса там не оказалось. Глиннес тогда потребовал пятиминутное свидание с Акади, но ему в нем отказали. Сегодня тюрьма закрыта для посетителей.

Глиннес вернулся на площадь и устроился на открытой веранде у входа в таверну «Святой Гамбринус», где, как ему казалось, очень давно он беседовал с Джуниусом Фарфаном. Заказав себе рюмку чистого спирта, он одним глотком осушил ее. Все злые боги, по-видимому, сговорились расстраивать любые его начинания! Он доказал факт смерти Ширы и тут же потерял все свои деньги! Восстановил с лихвой свое финансовое положение, но теперь уже не в состоянии доказать, что Ширы нет в живых. Свидетельские показания, заверенные Акади, утратили силу, а главный виновник гибели Ширы — Ванг Дроссет — сам теперь мертв!

Ну и что же теперь прикажете делать? Тридцать миллионов озолов? Нелепая шутка. Уж лучше вышвырнуть эти деньги мерлингам, чем отдать такому ничтожеству и бездари как шериф Филидис. Глиннес дал знак официанту, чтобы тот принес еще рюмку спирта, затем на какое-то мгновение задержал взгляд на выглядящий сегодня особенно омерзительным прутаншир. Чтобы спасти Акади, наверное, придется вернуть все деньги властям — хотя, по сути, обвинения против Акади кажутся в высшей степени несостоятельными…

Чей-то силуэт закрыл вход в таверну. Прищурившись, Глиннес увидел мужчину среднего роста, держащегося очень скромно. Лицо мужчины показалось Глиннесу знакомым. Он пригляделся к нему, затем быстро вскочил с места, ощущая внезапный прилив сил. Вновь вошедший откинулся на его оживленные жесты и приблизился к столику Глиннеса.

— Если не ошибаюсь, — произнес Глиннес, — вы — Райл Шермац. А я — Глиннес Халден, друг ментора Акади.

— Разумеется! Я прекрасно вас помню, — ответил Шермац. — А как поживает наш общий друг Акади?

Официант принес спирт. Глиннес тотчас же пододвинул рюмку поближе к Шермацу.

— Вам все равно это понадобится через минуту — другую… Насколько я понимаю, вы не в курсе последних событий?

— Я только что вернулся с Морилии. Почему вы спрашиваете меня об этом?

Подогретый выпитым спиртом и удачным стечением обстоятельств, Глиннес никак не мог удержаться от некоторых преувеличений.

— Акади швырнули в темницу. Его обвиняют в воровстве грандиозных размеров и, если лорды и дальше будут гнуть свою линию, его пропустят вон через ту мясорубку.

— В самом деле очень печальная новость! — воскликнул Шермац, после чего действительно поднес рюмку к губам, на мгновение задержал ее как бы в некоем извращенном немом тосте, приличествующем скорее поминкам, затем выпил. — Акади ни в коем случае не следовало полагаться на свои способности законника-крючкотвора. Ему недостает той хладнокровной решимости, которая отличает удачливого преступника.

— Вы совершенно не правильно меня поняли, — с некоторой дрожью в голосе произнес Глиннес. — Обвинение поражает своей откровенной нелепостью.

— А вот меня удивляет, с какой уверенностью вы обо всем этом говорите, — произнес Шермац.

— При необходимости невиновность Акади может быть продемонстрирована таким образом, что всякий в ней убедится. Но суть-то совсем не в этом. Меня поражает, почему Филидис, руководствуясь только лишь подозрениями, заключил Акади в тюрьму в то время, как настоящий преступник разгуливает на свободе.

— Интересное соображение. Вы можете назвать этого настоящего преступника?

Глиннес покачал головой.

— Очень хотелось бы — особенно, если учесть то, что виновным является одно вполне определенное лицо.

— А почему вы столь откровенны именно со мной?

— Вы видели, как Акади передает деньги посыльному. Ваше свидетельство сняло бы с него все подозрения.

— Я видел только то, что из одних рук в другие перешел небольшой черный чемодан. Внутри него могло оказаться все, что угодно.

Глиннес насторожился и стал подбирать слова более тщательно.

— Вас, по всей вероятности, удивляет, почему я так уверен в невиновности Акади. Причина проста. Я подлинно знаю, что он отдал деньги через посыльного — все было так, как он утверждает. Бандольо поймали. Его пособник Лемпель убит. Деньги так и остались невостребованными. По-моему глубокому убеждению знать, столь назойливо домогающаяся возвращения денег, заслуживает их ничуть не более, чем Бандольо. У меня нет ни малейшего желания помогать любой из сторон.

Шермац понимающе кивнул, лицо его стало еще более серьезным.

— Я понял ваш намек, не утруждайте себя объяснениями. Если Акади на самом деле не виновен, то кто же истинный сообщник Бандольо?