Аль-Каида - [22]

Чтобы сломить дух Камари, власти поместили его в камеру вместе с Завахири. Это случилось после того, как последний свидетельствовал на процессе против Камари и тринадцати других заговорщиков. Камари получил десятилетний срок заключения. «Как обычно, он встретил это известие с удивительным спокойствием и самообладанием, — писал Завахири. — Он даже пробовал успокоить меня и сказал: «Мне жаль тебя. Тебе еще предстоят испытания». В 1988 году Камари застрелила охрана при попытке к бегству.

Завахири был подсудимым номер 113 из 302 подозреваемых. Лейтенанта Исламбули и более двадцати других заговорщиков, обвиняемых в совершении покушения, судили отдельно. Исламбули и четверых его подельников повесили. Почти всех известных исламистов в Египте обвиняли в участии в заговоре[25]. Подсудимых, в том числе нескольких подростков, посадили в большую клетку, которая одной стороной была обращена в обширный импровизированный зал суда в выставочном павильоне в Каире, где часто проводились ярмарки и конференции. Заговорщики принадлежали к разным организациям — «Аль-Джихаду», «Исламской группе», «Братьям-мусульманам», — составлявшим неустойчивое ядро исламистского движения. Международные СМИ освещали ход процесса, и Завахири. который среди подсудимых лучше всех владел английским языком, был постоянным героем новостей.

В видеорепортаже от 4 декабря 1982 года о начале процесса показывают три сотни подсудимых, поющих, молящихся и отчаянно взывающих к своим родственникам. Наконец, камера останавливается на Завахири, который с серьезным, сосредоточенным взглядом стоит среди хаоса. Ему тридцать один год, он одет в белые одежды, серый шарф перекинут через плечо.

По сигналу заключенные умолкают, и Завахири выкрикивает: «Теперь мы хотим говорить с целым миром! Кто — мы? Почему они держат нас здесь и что мы хотим сказать? Мы — мусульмане! Мы — мусульмане, которые верят в свою религию! Мы — мусульмане, которые верят в свою религию, и в идеологию, и практику, а значит, мы старались изо всех сил установить исламское государство и исламское общество!»

В этот момент остальные подсудимые скандируют на арабском языке: «Нет Бога, кроме Аллаха!»

Завахири продолжает и отчаянно повторяет: «Мы не сожалеем, мы не сожалеем о том, что мы сделали для нашей религии, и мы пожертвовали собой, и мы готовы принести еще больше жертв!»

Крики других: «Нет Бога, кроме Аллаха!»

Завахири далее говорит: «Мы здесь — настоящий исламский фронт и настоящая исламская оппозиция сионизму, коммунизму и империализму!»

Он делает паузу и затем продолжает: «И теперь — ответ на второй вопрос: почему они держат нас здесь? Они делают это по двум причинам! Во-первых, они пытаются ликвидировать выдающееся исламское движение… и, во-вторых, закончить тайную эвакуацию, готовясь к вторжению сионистов».

Другие выкрикивают: «Мы не будем жертвовать кровью мусульман для американцев и евреев!»

Заключенные снимают ботинки и поднимают свои одежды, чтобы показать следы пыток. Завахири говорит о злоупотреблениях, которые происходят в «грязных египетских тюрьмах… где мы перенесли самое жестокое обращение. Там они нас пинали, били, пытали электричеством! Они пытали нас электричеством! И натравливали на нас диких собак! И натравливали на нас диких собак! И они вешали нас на косяках дверей, — здесь он сгибается вперед, чтобы продемонстрировать, — с руками, привязанными к задней части! Они арестовали жен, матерей, отцов, сестер и сыновей!»

Подсудимые скандируют: «Армия Мохаммеда возвратится, и мы разгромим евреев!»

Камера выхватывает одетого в зеленые одежды подсудимого с особенно безумными глазами, поскольку он просовывает руки через прутья клетки, кричит и затем падает в обморок на руки таких же заключенных. Завахири называет имена нескольких собратьев, которые, по его словам, умерли в результате пыток. «Итак, где — демократия? — кричит он. — Где — свобода? Где — права человека? Где — правосудие? Где — правосудие? Мы никогда этого не забудем! Мы никогда этого не забудем!»

Рассказы Завахири о пытках позже подтвердили соответствующие судебно-медицинские заключения, где были зафиксированы его шесть травм, нанесенных «твердым предметом». Айман позже свидетельствовал на процессе против Разведывательного отдела № 75, проводившего тюремные допросы. На жестокое обращение с заключенным указывают показания одного из офицеров разведки, признавшегося, что Завахири в тюрьме «брили голову, его достоинство совершенно унизили, подвергли всем видам пыток». Офицер рассказал, что когда Айман был в кабинете допроса, ему пристегнули руку к ноге и ввели другого заключенного. Так следователи пытались заставить Завахири признаться в причастности к убийству Садата. Когда другой заключенный сказал: «Зачем вы ждете его признания, если он знает, что наказание за это — смерть?» Завахири ответил: «Смертная казнь более милосердна, чем пытка».

Суд тянулся в течение трех лет. Иногда подсудимых приводили на процесс каждый день, но порой проходили многие недели, прежде чем они возвращались в импровизированный зал суда. Они были из разных групп, и многие даже не знали о существовании других организаций до того, как оказались вместе на скамье подсудимых. Естественно, они снова прибегли к конспирации. Пока некоторые нетерпеливо говорили о возрождении, другие вели бурные споры, почему их тайные ячейки были раскрыты, а все движение развалилось. «Мы были побеждены и потому проиграли», — признавался Завахири одному из заключенных. Они проводили много дней, раздумывая, почему заговор потерпел неудачу и как можно было бы достичь цели. «Айман сказал мне, что он не хотел, чтобы Садата убили, — вспоминал его сокамерник и биограф Монтасир аль-Зайят. — Он думал, что нужно ждать и вырвать режим с корнем, организовав военный переворот. Он был не столь кровожаден».