Аквариум-3 - [55]
Мария Ивановна в нарядном платье из иранского шелка встречала прибывающих гостей у входа на террасу. Раиса бросилась в объятия к юбилярше, целуя ее, протягивая ей цветы с подарком и щебеча какие-то стандартные в таких случаях поздравительные слова. Роман Ефимович скромно стоял рядом и улыбался, дожидаясь сказать пару слов. Недалеко на лужайке под деревьями прибывшие гости наблюдали, на минуту притихнув, за этой сценой.
Юбилярша отложила цветы в сторону и громким голосом сказала:
— Ну что же, как говорят, положено подарок посмотреть.
Она дернула за ленточку, сняла оберточную бумагу и открыла крышку коробки. Ее глаза одновременно выразили и восторг и удивление. Мария Ивановна на мгновение зажмурилась и сразу захлопнула крышку.
— Ох, — только и вырвалось у нее из груди, — вы с ума сошли, — тихим голосом произнесла она.
Она обняла обоих, прижав их к своей полной еще упругой груди и тихо прошептала:
— Спасибо, мои дорогие.
Раиса Михайловна поспешила к женщинам, сбившимся у клумбы с цветами и сгоравшими от любопытства узнать, что за подарок вручили Лобковы. Среди женщин Раиса сразу заметила несколько знакомых: дочь Быковых Татьяну, жену заместителя министра внешней торговли Ларису Иосифовну Журавскую, давнишнюю знакомую родителей. Роман подошел к мужчинам, которые у столика под сосной потягивали аперитив. Все были ему хорошо знакомы. Хозяин, Федор Иванович, гладко выбритый, в штатском костюме, который делал его значительно моложе, по-спортивному складный, круглолицый, с лысеющей головой, улыбаясь, крепко пожал Роману руку, приглашая что-нибудь выпить. Сидоренко, высокий, худощавый, протягивая руку, спросил:
— Давно приехал?
— Два дня тому назад вернулся из санатория, через десять дней улетаю обратно в страну, — ответил Лобков.
— Что же ты к нам не заглянешь? — продолжал расспрашивать Сидоренко. — Когда собираешься совсем на родину возвращаться?
— Обязательно зайду. А на родину — как прикажет начальство. Командировка кончается через год, — отвечал Роман.
— Вы, Федор Иванович, планируете, наверное, его у себя использовать после возвращения? — обратился Сидоренко к Быкову.
— Понимаете, Виктор Федорович, — отвечал генерал, — здесь свои, можно сказать. На участке о Романе Ефимовиче очень хорошо отзываются, поэтому я бы его взял с удовольствием к себе в аппарат, но, по всей видимости, придется побороться с оперативниками.
— Ну что ж, молодец, — вновь вступил в разговор Сидоренко, обращаясь больше к Лобкову. — В принципе для тебя найдется место и у нас. Твои успехи только увеличивают твои шансы. Нам нужны хорошие оперативники с опытом зарубежной работы, тем более положительным опытом.
— Большое спасибо, — отвечал Роман, — я буду стараться оправдать ваше доверие. Может быть, еще рано думать об этом?
— Ничего, ничего, — вмешался до этого молчавший работник политотдела Круглов. — Не заметишь, как год пролетит и надо будет паковать коробки.
Круглов служил в политотделе уже несколько лет и занимался оперативными вопросами. До этого дважды работал за рубежом, но без особых успехов, оперативники в шутку его называли Леня-гармонист. В войсках до ГРУ он был начальником клуба, руководил самодеятельностью и очень любил играть на гармошке. Редко без него обходились на свадьбах, гулянках, праздниках. Короткое время проработал после возвращения из загранкомандировки в оперативном управлении. Его непосредственный начальник Катков, человек грубоватый и бесцеремонный, расставаясь с ним, не скрывая радости, — говорил:
— Да, Леонид Николаевич, хотел я из тебя сделать разведчика, но у меня ничего из этого не вышло, извини. Иди в капелланы, там ты будешь чувствовать себя как рыба в воде.
Круглов очень изменился, его фигура приобрела солидность, он раздался в плечах, в лице появились важность и значимость. Он стал членом парткома главного управления, и его права значительно увеличились. Через несколько лет представился случай отомстить Каткову за обиду. На парткоме разбирался Катков за плохое руководство резидентурой. Леонид Николаевич выступил с гневной обвинительной речью. Он был мастер жонглировать коммунистической фразеологией. Каткову влепили строгача по партийной линии. Леонид Николаевич и днем и ночью видел себя на Старой площади, место гарантировало красные лампасы и дальнейшее продвижение по службе. Но по всей видимости, были какие-то неизвестные для него препятствие.
Гости между тем все прибывали, асфальтированная площадка перед домом заполнялась автомашинами. Наконец всех пригласили к столу, накрытому на террасе. Мужчины и женщины рассаживались, позвякивали ножами и вилками, наполняя тарелки закусками, раздавалось хлопанье пробок шампанского. Наконец все уселись, смолкли голоса, смех, наступила минута ожидания. Взоры гостей обратились к виновнице торжества, сидевшей во главе стола.
