Акулья хватка - [34]

Худ взял Тейта на руки и спустился на первый этаж. Усадив беднягу на переднее сиденье "линкольна", Худ пожалел, что нет машины поменьше и попроще. Он заглянул в соседний гараж. Там было пусто.

Худ закурил. Как только Лобэр узнает, что случилось на вилле, он немедленно организует погоню. Проследить маршрут "линкольна" не составит труда. А Худ не представлял, как долго ему придется пользовался машиной.

Оставив Тейта в "линкольне", он пошел к служебному входу, повернул ключ в замке и выглянул наружу. В пятидесяти ярдах от ворот стоял "ситроен ". Немного впереди, на другой стороне улицы, - серый "фиат 1800".

Худ вернулся к гаражу, нашел в "линкольне" шоферские перчатки и два ключа. На сиденье валялась шоферская фуражка. Она оказалась ему мала, пришлось оторвать подкладку. Теперь фуражка более-менее сидела. Старый трюк. Непонятно, какая магия срабатывала, но фуражка на голове шофера становилась неким символом. Любой, кому случалось видеть такую машину, мог присягнуть, что за рулем сидел личный шофер.

Тейт сполз на один бок и находился в обмороке.

Худ понес к служебному входу. На улице никого не было. С Тейтом на руках Худ прошел к "фиату". Он слышал, как где-то неподалеку играет радио. Конечно, "ситроен" был предпочтительнее, однако к нему нужны ключи. С "фиатом" такой проблемы нет, он заводится без ключей, и это довольно распространенная марка автомобиля.

Худ тронулся, не зажигая фар и включил их только после первого поворота. Съехав вниз к бухте Сент-Жан, он повернул налево и поехал вдоль побережья, направляясь в сторону Болье. Впереди сверкали огни Кап Ро и Монте-Карло. Далеко в Море темнел силуэт "Тритона". Машина была новенькой и шла легко. Внизу он снова повернул налево, взяв курс на Ниццу. Движение на дороге было очень оживленным и машины мчались быстро, словно по автостраде.

У Вилльфранша дорога поднималась вверх. Машина Худа застряла в пробке. Он посматривал на Тейта. Тот подпирал головой дверцу машины. Худ усадил его прямо и опустил стекло, чтобы впустить немного свежего воздуха.

- Как дела? Сможешь ещё немного продержаться?

Тейт не ответил. Худ вытер кровь на его лице. Водитель автомобиля, стоящего впритык сзади, нетерпеливо мигнул фарами. Худ выпрямился, посмотрел вперед, поспешно включил скорость и поехал. Когда машина обгоняла его, ревя двигателем, Худ заметил удивленный взгляд пассажирки. Должно быть, она что-то заметила. Худ слегка притормозил, давая возможность машине быстрее вернуться на свою полосу.

За окнами замелькал пригород Ниццы. Внезапно послышался какой-то булькающий звук и Тейт уронил голову на плечо Худа. Худ слегка оттолкнул его в противоположную сторону, стараясь придать вертикальное положение, но Тейт завалился на другой бок. В его рту раздавался беспрестанный клекот.

"- Кровотечение, вот черт", - подумал Худ.

Он въехал на обочину. Резкие сигналы полицейского свистка перекрыли шум машин. Худ быстро выглянул из окна. Конный постовой нетерпеливо махал ему жезлом, заставляя проехать вперед. В этой зоне нельзя было останавливаться. Худ поехал дальше. Через двести ярдов зона действия знака "Остановка запрещена" кончилась. Но Худу пришлось икать место для стоянки. Он все ехал и ехал мимо заставленных машинами обочин. Тейт постанывал. Худ въехал на площадку перед вереницей магазинов и подтянул Тейта за плечо, пытаясь его выпрямить. У Тейта было сильное кровотечение. Его подбородок и грудь заливало кровью.

Худом овладела беспросветная подавленность. Ему хотелось забыть обо всех остальных проблемах, сосредоточившись только на том, чтобы быстрее доставить Тейта к докторам. Такое состояние возникало у него и прежде, когда он один на один вступал в схватку с врагом, и вдруг оказывалось, что за прегрешения сполна расплачивались не они, а какой-то заурядный, слабый, жалкий человечек, наподобие Туки Тейта.

Но мир, в котором жил Худ, не позволял давать волю эмоциям. Это был безумный мир. И согласиться жить по его правилам, подчиняться жестоким законам, означало уступить ему право на превосходство, позволяя бешено раскручивать по спирали смерть и разрушения, всегда сознавая собственное бессилие и смиряясь с поражением.

Худ пощупал пульс Тейта. Пульса не было. Туки умер.

"- Дело дрянь, - мелькнуло в голове Худа, - надеюсь, я убил того, кто пытал беднягу".

Тело снова повисло на сиденье. Голова Тейта завалилась назад и обезображенные, изувеченные губы выпирали вздутой горой на запрокинутом лице.

- Извини, Туки, - сказал Худ и оттолкнул его. Тело обмякло и скорчилось у противоположной дверцы. Худ поднял стекло.

Не помешало бы потоку машин двигаться хоть чуть-чуть быстрей. Скорость движения едва ли превышала скорость пешеходов. Он был зажат кольцом машин, они двигались, как улики. Какие-то люди шли шеренгами по дороге. Это был праздничное шествие, люди размахивали фонариками и что-то пели.

Худ понял, что он попал в гущу какого-то марша. Он мигнул фарами, включил подфарники и прибился на одну сторону дороги. Колонны марширующих людей взялись за руки и, подняв их вверх, шли вдоль дороги и пели. Около машины появился полицейский на мотоцикле. Он сделал Худу знак двигаться. Худ неохотно подчинился. Полицейский продвигался вровень с ним с той же стороны, где находилось тело. Худ следил за ним краем глаза. Через какую-то секунду патрульный бросил взгляд в сторону Тейта, затем перегнулся в седле и ткнул пальцем в его сторону. Вопросительно указав подбородком, он спросил: