Актриса - [90]

Сколько ужасного…

Наверно, я таким стал, только не заметил когда. Я так старался.

Как же это, мы так любили друг друга и не смогли найти общего языка.

…………………………………………………………………

Я смотрел в его уходящую, ссутулившуюся спину и понимал, что он на этом свете не жилец.

И действительно, мое предположение вскоре подтвердилось.

23–24 апреля 1983 N.Y.N.Y

Корнелия

Странная привычка у человека: занимать себя в ожидании чего-то.

Из несложенного веера журналов он выбрал один наугад. Наша жизнь вытаскивается так же. В оглавлении с фотографиями смотрело лицо, оно и привлекло его внимание из всего скучного ряда. Он открыл страницу двадцать шесть и принялся читать. О том, что он прочел, он никогда раньше не слышал. Описывалась жизнь одной розы. В период ее самого сладкого цветения.

Ее звали Корнелия, и она происходила из какого-то невероятно знатного рода, благородного. Папа ее был родственник Винстона, а мама своей струящейся кровью брала начало из чаши английской королевской семьи. И единственная дочь приближалась своим телом, подаренным ей родителями, к совершеннолетию. Она и являлась самой блестящей дебютанткой грядущего (и во всех остальных смыслах, возможно, неяркого) года, и в честь нее должен быть дан бал. Он даже не знал, что существует такое слово: дебютантка года. И слово «бал» как-то звучало неясно для Нового Света. Дальше было написано, что бал должен состояться в июле. Он посмотрел на обложку: январский номер он читал в августе. На балу будут все знаменитости: от голливудских светил до дизайнеровских светильников, включая самых знаменитых детей и именитых родителей, под стать Корнелии и корнелиным.

И журнал давал материал по этому поводу.

Она была прекрасной наездницей, окончила светский колледж, плавала каждое утро в собственном бассейне, играла в теннис, увлекалась слаломом и любила горы (в особенности Альпы), занималась живописью и читала в подлинниках Мольера и Мопассана. Английский был родной и W. В. Yets и Е. Dickinson были предпочитаемыми. Слегка разнящиеся поэты. Она даже слышала о Бродском, но еще не читала.

Рядом на странице была фотография, сделанная знаменитым фотографом. Круглый овал лица, слегка славянского, но очень красивого типа, золотистые волосы с светло-пепельным оттенком, больше средних продолговатые глаза, выточенный нос, не сходящиеся вразлет брови и открытый, словно мраморный, лоб.

Чем же занималась дебютантка года и чего хотела в этой легкой жизни? Журнал подробно описывал и это.

Самым близким ее знакомым на данном этапе был известный фотограф Франко Ромулло, который и являлся своего рода камертоном ее нынешней жизни. Она приезжала в город и делала выходы в свет, посещала знаменитые вечеринки (худшая одежда — смокинг и платье от Диора, я не знаю, что там было лучшее), где обращала на себя общее внимание (род, вид, тип, осанка), ходила в музеи и выставочные залы, усиленно занималась с подругой в фешенебельном атлетическом клубе на Восточной Стороне. До седьмого пота — так и было написано. Родители подруги были нефтяные магнаты, зачем потеть? Только что наступивший Новый год встречала с известнейшей актрисой, талантливым комедиантом, известным дизайнером, балетным танцовщиком, Франко, юным итальянским князем, и несколькими другими. В очень дорогом престижном ресторане, где они были центром внимания. В довершение подняла ножки и показала подвязки надоевшим фотографам светской хроники. Даже те были поражены. Потом все хотели ехать в новый нашумевший клуб «Красный попугай», но она устала и была отвезена домой.

Корнелия хотела стать, наверно, моделью и позировать для журналов, в чем никто, конечно, не сомневался, имея такого знаменитого друга. Она уже снималась немного и пробовала даже как актриса. Но еще не знала, где продолжит образование и в чем, хотя и не стремилась особо.

Родители большинство своих земель и владений имели в Европе (мечта читающего и пишущего), здесь у них были: большое поместье на Острове, дом во Флориде, и Корнелии купили дорогую квартиру в городе на Восточной Стороне…

Он закрыл журнал, его позвали.

Возвращаясь вечером домой, он вспомнил о Корнелии. Она где-то жила сейчас в городе и не представляла о нем, но он знал о ней. Что она делала в этот момент: играла, развлекаясь, лежала, шла? С кем, куда? Что ласкало ее горло, чего касались ее руки, чувствовали ногти, на что смотрели зеленоватые малахитовые глаза (или это мираж фотографии), кто сопровождал ее, кто встречался с ней?

Он доехал до дома. Две маленькие комнаты, в одной места ровно столько, чтобы стояла кровать, другая — забита книгами. Все прочитано — сколько еще нужно прочитать? Корнелия. Имя начинало оживать в головушке, устраиваться, обретать реальность и располагаться поудобней. Он будто знал ее давно, привычки, девичью болтовню, неясные устремления и недельные позывы.

Он уже знал (или чувствовал) каждый слог ее шекспировского имени, с ударением в середине и веским первым слогом, с мягкой оконечностью в конце. Корнелия — баловница, любимица, модница, красавица, золотинка и горлинка.

В ее 18 лет был бал. Он вспомнил, как праздновал свое 18-летие. Бутылка водки, две банки консервов, соленые хрустящие огурцы, круг хлеба. Денег совсем не было, падал январь, стояла зима. Близкий друг — он близкий враг, но не этот, пришел к восьми и открыл бутылку. Стаканы наливались и опрокидывались, наливались снова. Водка была горька, как ни странно, совсем не как жизнь, та, сладкая. Когда нет хорошей еды, то водку лучше закусывать хлебом с маслом, а масла не было. И повезло, не сильно, но достаточно.