Актриса - [36]

Перечень вин был интересен и напомнил с грустью мое детство (когда был жив папа и больные задаривали его бутылками. Так как монеты он не брал. Была когда-то такая медицина, они давали клятву Гиппократа). Вина: «Очи черные», «Улыбка», «Волшебник», «Кинзмараули», «Цинандали», «Алиготе», а также «Токайское» и венгерский «Рислинг» с озера Балатон.

Мы заказали бутылку вина и определенное количество водки. Я не совсем представлял, в каком направлении будет развиваться вечер. Оттого мы взяли бутылку вина и какое-то количество водки. И, по-моему, это было правильно.

Играла танцевальная музыка. Наш стол стали уставлять закусками.

— Какое обслуживание, — улыбнулась Тая, — нам такого и не снилось.

Второй официант, осведомившись, разливал спиртное, пока первый сервировал стол.

Все было красиво, и мы подняли бокалы.

— Ваше слово, товарищ Маузер, — единственная фраза, которую я сказал во время вечера на бывшем языке. Хотя до меня ее сказал другой.

— За юг, Алеша, за нашу встречу, за ваше появление в моей жизни. Я вам очень благодарна.

Мы выпили, и я сразу налил еще. Хотелось раскачаться. Я ухаживал за Таей, она ухаживала за мной. И была правдоподобна в этой роли. Закуски имели место в большинстве своем быть съедобными. Горбуша только очень соленая, но я люблю соль. Мы намазывали бутерброды икрой друг другу, глаза — в глаза. Я сделал знак — принести новый графинчик водки.

Она почти не ела и все время смотрела на меня.

— Почему вы все время смотрите?

— Вы мне нравитесь.

— А есть?

— О, это я успею! Пока вы здесь, они не унесут никуда.

— Хотите танцевать?

— С вами?! Вы еще спрашиваете? С превеликим удовольствием!

Мы прокружились по танцевальному мрамору, заслужив любопытные взгляды окружающих. И сели.

— Какую музыку вы любите?

— Синатру.

— А еще?

— Иглезиаса и Хампердинка.

— А такой певец — Тони Бенетт, слышали?

— Нет, не помню.

Она допила стопку.

— У него голос очень похож на Синатру.

— Я бы хотела послушать.

— Я вам подарю кассету при отъезде.

— Благодарю. Вы так добры. Я не знаю, чем заслужила.

— Еще ничем, но надеюсь, что заслужите.

— Вы удивительный мальчик…

— То ли еще будет!

— Я почему-то вам верю.

Нам принесли запеченные шампиньоны в сметане, с чем-то. Оказалось, что она без ума от грибов. И я с облегчением и удовольствием отдал ей свою порцию.

После выпитой водки я пошел в туалет и стал давить на своего «приятеля». Никаких признаков не было. Слава Богу.

Я вернулся, и актриса ожидающе подняла стопку.

— Скажите что-нибудь, Алеша. У вас все нормально?

Она загадочно смотрела мне в глаза.

— Вы когда-нибудь пьянеете. Тая?

— Редко, крайне редко.

— Нужно иметь талант.

— О, это с годами приходит.

— Или не приходит.

— А не выпить ли нам! — воскликнула она. — Глупо было бы по такому случаю не выпить.

Мы выпили.

— А позвольте, Алеша, теперь вам задать вопрос. Кто ваши любимые писатели, мне очень интересно?

— Там: Фолкнер, Фитцджералд, Вулф. Далее: Лермонтов, Бунин, Андреев, Платонов.

— А Чехов?

— При всем его «гуманизме» он был человеконенавистник — и это мешает.

— Разве?

— Думаю, здесь примешивалось (но только примешивалось) воздействие чахотки: почему я болен, а они здоровы. А я вообще люблю хороших рассказчиков, Куприн и Бунин, пожалуй, были лучшими в этой литературе.

— А в вашей? — подковырнула ласково она.

— Трудно сказать: Беллоу, Чивер, Козински; от этой литературы я уплыл, к той литературе еще не приплывал. Хотя перечитал много.

— А Хемингуэй?

— Никогда.

— А как насчет французов?

— Французская литература изящна, дидактична и нравственна. В юные годы нравилась.

— И кто же, если не секрет?

— Конечно, великолепный Дюма. Совершенно случайно узнал, что он написал такое произведение — «Кавказ». Я думал, этим регионом занимались только Александр, Михаил и Лев. Оказывается, и французский плагиатор к этому руку приложил.

— А еще?

— Бальзак, Золя.

— Стендаль?

— Ни в коем случае. Лучше — Мериме, Мопассан. Жорж Санд — увлечения детства. Из современных: Жид, Сартр, лучший — Камю. Мориак, Дрюон, братья Гонкуры, Мёрль, Базен, Эриа, Франсуаза Саган, Симона де Бовуар, Труайя и Виан.

— Похоже, вы перечитали всю французскую литературу!

— Это громко сказано. Я вам не все назвал.

— А мне — тихо говорить?

Я улыбнулся ее чувству юмора. И мы пошли на танцевальный мрамор.

Тая хорошо и пластично танцевала, и, наклонившись, я стал целовать ее шею.

— A-а, Алеша, у нас это не совсем принято. Так поступают только в буржуазном обществе…

Я взял ее руку и провел через стеклянную дверь на веранду. Мы оказались одни, за стеклом играла музыка, сквозь жимолость и лозы светилась луна и звезды. Обвив друг друга, как лианы, мы почти не танцевали, двигаясь в ритм. Воздух был создан из волшебства. По-моему, впервые она поплыла. Я дал себе слово напоить ее, хотя бы раз. Скоро сказка сказывается…

Она целовала мое ухо и шептала:

— Какой прекрасный вечер, я буду помнить его всегда.

Тая таяла, раздавленная в моих объятиях.

Чуть позже появился официант и таинственным шепотом сообщил Тае, что главное блюдо несет сам шеф.

Я отблагодарил потом и шефа, и администратора, двух официантов, дирижера и кого-то еще.

Мы усаживаемся за стол с помощью прислуги, и Тая говорит: