Актриса - [24]

— Ах, какое прекрасное название! А какая у меня будет роль?

— Все роли будут ваши, это будет театр одной актрисы.

Как бормотание, зазвонил телефон.

— Алло, — сказала она театральным голосом, — да, конечно, пожалуйста. — И протянула мне трубку.

— Это шутка?

— Нет, это всерьез.

С удивлением я взял трубку.

— Мистер Сирин? Я хочу подтвердить вашу встречу с Джорджем Доркипанидзе, в четыре тридцать, — женский голос.

— Спасибо. А как к вам проехать?

Я положил трубку и взялся за сырник: как они меня нашли?

— Интересное свидание? Вы всегда обоймами стреляете?!

— У меня сегодня самая главная встреча. Вы знаете, кто это такой?

— Нет, но голос у нее молодой.

— Я встречаюсь с директором издательства «Отечественная литература». Я и мечтать не мог об этом издательстве, не говоря уже о том, что он со мной встретится.

— Я очень рада.

— Ревность вроде не присуща вам? (Как глубоко я ошибался.) Я прошу прощения, что позвонили по вашему телефону, я его никому не давал.

— Можете давать.

— И кокосовым девушкам тоже?

— Им-то в первую очередь. — Она улыбнулась и стала наливать нам чай.

Раздался бормочущий звонок.

— Возьмите телефон, я уверена, что это вам. Очередной издатель…

— Сыночек, они тебе дозвонились? Я даже не поверила, смотри, какой ты у меня известный становишься!

— Ma, ты откуда узнала этот телефон?

— Ты забыл свой желтый блокнот на столе. Это был единственный телефон, который я не знала. А референт говорила, что срочно…

— Ты чекистка, Сирина!

— Ну, извинись перед своей дамой, надеюсь, она меня простит.

— Почему ты думаешь, что я с дамой?

— Потому что я не встречала еще мужчин с женским именем Тая.

Я рассмеялся, повесив трубку.

— Как ваша мама? Не ругается, что вас нет?

— Очень перевозбуждена моей встречей сегодня.

— Я буду молиться за вас…

— А вы умеете?

— У меня есть наставница, я учусь.

— Давно?

— Около года. — И она перевела неожиданно разговор: — Как вам сырники?

— Замечательные. Я еще съем?

— Пожалуйста. Съешьте все. Я вам с собой дам: вы опять целый день ничего есть не будете. Можно я вас отвезу?

Я колебался — я не любил быть обязанным. Я не ответил, а спросил:

— Что вы будете делать целый день?

— Читать вашу книгу.

— А… — только и сказал я. — А вечером?

— Вечером у меня в гостях, я думаю, будет известный, подающий большие надежды автор этой книги, — американский писатель.

— Кто же, если не секрет? — спросил я.

— Вы, Алешенька, вы.

— Это приглашение?..

Чай — прекрасный напиток, мои внутренности оживают после нескольких чашек. Или я возбужден и взволнован предстоящей встречей?

Да, я возбужден и взволнован. Опять звонит телефон.

— Отвечайте, не смущайтесь. Я понимаю, опять по делам…

— Алло, — я беру трубку.

Удивленный голос говорит:

— А Таю можно к телефону?

— Пожалуйста, — я передаю трубку.

Она слушает и смотрит на меня.

— Да, мамуля, у меня гость издалека, мы пьем чай.

И они о чем-то говорят, я иду в ванную. По-моему, перепил чаю, так как в канале чувствую легкую резь. Наверно, крепкая заварка. В Империи вообще слабый чай никто не пьет.

Я быстро одеваюсь. Костюм, рубашка, галстук. Сурово расправляюсь ее щеткой со своими волосами, пытаясь их уложить и успокоить. Они волнуются.

В комнате, куда я захожу взять пакет, натыкаюсь на одевающуюся актрису. Она нисколько не смущена. Хотя я впервые созерцаю ее голой при дневном свете. Я вижу часть обнаженного тела. И задумываюсь…

Пожалуй, еще немного — и я буду готов написать ее портрет. Я не забыл. Мне портреты не очень удаются. Я вообще не портретист. Искусство портрета девятнадцатого века давно утрачено.

— Какая встреча! — чтобы скрыть смущение, восклицаю я. Я смущен.

— Я буду через пару минут готова, я все-таки отвезу вас.

Она в мгновение ока собирается, удивительная женщина. Я ненавижу ждать, когда женщины собираются, это так долго и нудно.

В холле:

— Я хочу поцеловать вас, за заботу и за сырники.

— Куда вы хотите поцеловать меня? — Она улыбается.

— Я еще не думал.

— Ну, тогда вы подумайте, а я в предвкушении закрою глаза.

Мы выходим в летний солнечный день. Моему телу отчего-то легко. Отчего? Она, издатель, проведенная ночь, завтрак, забота, литературные надежды? Или совокупность всех этих слагаемых?

Она надевает солнечные очки и забрасывает их на лоб.

— Так модно? — спрашиваю я.

— Очень. Вы разве не знали? Когда я с вами попрощаюсь, я опущу их на глаза, а сейчас я хочу вас видеть без помех.

— Когда вы хотите уехать? — спрашиваю я.

— Как пожелает мой султан.

— У вас через пару дней последний спектакль?

Она безразлично кивает.

— В пятницу, — говорю я.

— Слушаюсь, мой повелитель, — отвечает она.

И тихо шепчет:

— Я буду собрана.

В 4.25 я появляюсь на широкой мраморной лестнице первого издательства Империи «Отечественная литература». Издательства, которое печатало лучшие книги и собрания сочинений всемирно известных писателей. Сам издатель представлялся мне каким-то богом, наверху, абсолютно недостижимым.

По указке часового я поднимаюсь на второй этаж и прохожу через какую-то анфиладу маленьких коридорчиков, пока не натыкаюсь на табличку. Из-за стола встает миловидная секретарша в джинсах.

— Простите, как я могу найти господина Доркипанидзе?

Она с почтительным интересом разглядывает меня.