Актерская книга - [135]

Время — деньги, радийное время — хорошие деньги. Работа непыльная. То же в русскоязычных газетах: статья заказывается, за нее платят. Поддержать своих? На словах — да! На деле — а не пошел бы ты, свой, подальше! Да и кто тут кому свой? Все свои, родные, совковые.

Но, несмотря ни на что, мы успели сделать и прокатать два спектакля по-русски для русских. Точнее, три. Первый — в рамках Камерного — «Любовник» по пьесе Гарольда Пинтера, так сказать, пробный камень. Скромные декорации, два актера — Ирина Селезнева и я, музыка. Эта пьеса Пинтера самая, на мой взгляд, демократичная из его пьес. Когда играли один из премьерных спектаклей в помещении театра «Бейт Ционей Америка», был аншлаг. На спектакле присутствовал приехавший из Москвы Олег Янковский. Он заметил: «Имеешь успех. Успех в городе Сочи». Что ж, прав мой друг.

Катали спектакль по городам Израиля сначала по-русски, потом уже перешли на иврит. Стоили мы Камерному недорого, спектакль принес прибыль. Ободренные успехом, решили продолжать. И я поставил пьесу немца Пауля Барца «Возможная встреча», уже в рамках «Русской антрепризы Михаила Козакова» в Израиле.

Были и радости, были! Я поставил пьесу Бернарда Слейда «Чествование» на русском языке. В городе Реховоте, где институт Вайцмана, зал на 700 мест — переаншлаг. В зале хорошо одетая публика, как в Москве на шикарной премьере. Продаются отличные программки с цветными портретами артистов и сценами из спектаклей моей «Русской антрепризы». Все очень чинно. После спектакля — разъезд публики на своих автомобилях. Этот разъезд чём-то напомнил разъезд на машинах в «шашечку» с зелеными огоньками на площади Маяковского, когда ночью сыграли общественный просмотр в старом здании «Современника» спектакля «Двое на качелях» в 1963 году. Напомнил и интеллигентной публикой, и количеством машин, а главное, атмосферой и успехом.

Спектакли «Русской антрепризы» мы играли по всему Израилю. Не всегда бывало, как в Реховоте, но в целом — удачно. Мы иногда чувствовали себя полноценными актерами, творцами, как когда-то в Москве, в спокойной ночной Москве, где можно было отпраздновать успех в несгоревшем ресторане ВТО, а потом поймать такси и поехать допивать к кому-нибудь, не боясь быть ограбленным по дороге или изувеченным в подъезде собственного дома.

Мы даже возили оба спектакля в зарубежную Латвию и с успехом играли там в Рижском драматическом театре. Но вот беда — сколько раз мы сыграли каждый из этих спектаклей? Для Израиля много — по сорок раз. «Процент» был охвачен. Остальные 99 предпочли, естественно, Филиппа Киркорова или Аллу Борисовну Пугачеву.

«Но ведь в России то же самое», — скажет мне кто-то. Конечно, безусловно, но Россия и чуть больше русскоязычного Израиля, и «процент» там, соответственно, весомей, чем здесь.

Опять же спонсоры. А мы с женой ставим спектакли на свои собственные деньги. Сначала занимаем, потом отдаем, отчаянно рискуем. Если успех — и мы даже получаем доход, то очень небольшой. Новый спектакль на эти деньги не поставишь. На новый нужно опять занимать. Словом, сказка про белого бычка. И зритель наш избаловался. А тут тебе и «Современник»… Привезли «Крутой маршрут» и «Трудные люди», декорации, все как в Москве, весь актерский состав, массовка, звезды. Какой-то московский банк вложил в эти гастроли 100 тысяч долларов, местный импресарио ничем не рисковал. А дальше пошло-поехало: Ленком, БДТ, Комиссаржевка, Сатира. Куда мы, местные, рядом?

И я снова стал перед неразрешимой задачей: как в рамках своей профессии сделать в Израиле деньги? Как зарабатывать, попросту говоря, оставаясь самим собой, занимаясь своей профессией, хорошо бы еще и с удовольствием при этом, как когда-то, в благословенные 70-е! Полные залы, нарядная публика, успех, цветы и сумма прописью. Хотя всяко бывало.

XII

Вот фрагмент из моего сахалинского дневника 71-го года. «Встречи творческие и нетворческие на острове Сахалин. Записки популярного артиста».

«В Тымовскую прибыли точно по расписанию. Меня встречали. «Светлана Леонидовна», — представилась мне администраторша, женщина лет 35, с наивным выражением круглого лица. «Виктор Алексеевич», — протянул мне руку мужчина средних лет. «Виктор Алексеевич, наш шофер, — пояснила Светлана Леонидовна. — Еще два месяца назад мы бы неизвестно на чем ездили, а теперь в Тымовской есть такси. Одно». В самом деле, стояла зеленая новая «Волга» в шашечку. Тронулись. Сопки, покрытые мелким и редким лесом, пыльная дорога, по бокам которой деревья и кустарник. Березы. «Не такие, как у вас в Подмосковье, но все-таки березы», — заметив мой взгляд, сказала Светлана Леонидовна.

Показалась Тымовская. «Это районный центр, сельскохозяйственный», — продолжала она комментировать. В центре была одна улица, главная, грязная и, разумеется, немощеная. Пели петухи, бегали собаки, по канавам разгуливали куры и гуси. «Райком партии, почта, столовая-ресторан», — тоном гида продолжала Светлана Леонидовна. «А вот к самой гостинице мы не подъедем, — заключил Виктор Алексеевич, — там подъезда нет. Дорога перекрыта. Бетонируют».

Не доехали до гостиницы метров двести. Взяли мои манатки и пришли в двухэтажную, недавно построенную гостиницу. «Умывальник в номере есть, но остальные удобства на улице», — смущаясь, сказала Светлана. «Я уведомлен о бытовых условиях поездки, так что не смущайтесь», — поспешил я успокоить ее. Она повеселела и доложила о планах: «Сегодня у вас четыре выступления, Михаил Михайлович. Первое — в два часа в школе-интернате для детей, потом выезд за 60 км в леспромхоз, там в пять часов и в семь — для детей. А в девять придут уже сами лесники. Так что вам сегодня тяжело придется. А вы ведь здорово устали, наверно?» Вид у меня, видать, был неважный. Голова тяжелая, спать хотелось смертельно. Эта дорога в двое суток — Москва — Хабаровск — Южно-Сахалинск — Тымовская — дорога нелегкая.