Аксенов - [143]
Такой и была последняя фраза письма: «Вася, у нас Брежнев умер».
Опять зима. Белла пишет письмо. Ждет «почтового голубя». Вновь — соседка!
— Белла, у нас Андропов умер!
И это письмо она закончила словами «Вася, Андропов умер».
А вскоре получила ответ: «Белка, пиши чаще!»…
Глава 7.
ПО ТУ И ПО ЭТУ СТОРОНУ BIG DRINK’А
Big drink — большая выпивка — так американцы называют Атлантику. И, как часто бывает с большой выпивкой, есть серьезная разница между ситуацией до нее и после. То же и с дринком-океаном — вся штука в том, где ты находишься: в Старом Свете или в Новом. Ибо от этого зависит, куда и к чему стремишься. А поскольку сейчас и автор, и большинство читателей пребывают, видимо, в Свете Старом, будем считать «этой» стороной — нашу. А «той» — американскую.
А по нашу сторону Big drink’а во второй половине 1980-х творилось немало важного. Особое внимание мира было приковано к той части Старого Света, которая недавно была скрыта от него «железным занавесом» — а точнее, к СССР, где после смерти Константина Черненко, сменившего на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова, 14 марта 1985 года высокое кресло в главной крепости страны занял Михаил Горбачев.
Появление на советском Олимпе нового лица всегда было подарком американским советологам и кремленологам — на их услуги возникал повышенный спрос. Понятно, что изменения в Кремле вызывали немалые толки и среди эмигрантов. Несмотря на то, что приход новых советских лидеров обычно не нес никаких существенных перемен, их ждали все. И — было похоже — на сей раз дождались.
Горбачев начинает действовать. Суть и цель его действий не ясны ни стране, ни Западу. Но 8 апреля 1986 года он посещает Волжский автозавод в Тольятти и там, выступая перед сотрудниками, впервые публично произносит слово «перестройка».
Его подхватывают журналисты и агитаторы. Такова партийная установка. Вслед за перестройкой в советский лексикон входят ускорение и гласность.
Прологом к пополнению словаря этими словами становятся борьба с нетрудовыми доходами и антиалкогольная кампания, не встретившие поддержки из-за множества «перегибов». На свадебных столах — сок и минералка, а под столами — бутыли с бузой. Цены на алкоголь растут на 45 процентов, олухи вырубают виноградники, с прилавков исчезает сахар и идет на самогон. Тема ускорения тоже не ясна. Никто не в курсе, что это такое. Партия обещает резко поднять производительность и благосостояние? А как? Ответы звучат невнятно. Тема затухает. На смену идет диспут о кооперативах.
Это — понятнее. Это — про деньги. Серьезные люди потирают руки, похоже — дошло до дела.
Всё чаще звучит слово гласность. В печати открыто (с позволения партии, конечно) обсуждаются доселе закрытые темы, выходят неслыханно смелые статьи, издаются запретные книги. Подписка на СМИ растет не по дням — по часам. Люди, спозаранку спешащие в молочную кухню, видят: очереди в киоски «Союзпечати» уже выстроились и растут. «Московские новости» и «Огонек» нарасхват. Идет ревизия истории. А с ней — полемика о том, что можно рассказать, а что нужно придержать.
Эмигранты, включая и литераторов, внимательно следят за всем, происходящим в СССР, и это кажется им сумбуром. С одной стороны — снимается всё больше запретов, всё чаще в Штаты приезжают литературные гости из Союза, а с другой — коммунистическая идеология и цели советской системы не подвергаются ни малейшему сомнению. Всё это слишком напоминает хрущевскую «оттепель», с ее «возвращением к ленинским нормам партийной и общественной жизни». Но эмигранты знают, чем чревато такое возвращение и каковы они — «ленинские нормы». Их не устраивают легкие послабления и смягчение режима. Тем более что попутно и в СССР, и на Западе обсуждаются конспирологические сценарии, типа: всё это задумано, чтобы надуть Запад, модернизировать Советы, попутно выманив на свет оставшихся в Союзе смутьянов, а после закрутить гайки так, что не только советским, но и миру небо покажется с овчинку. В Вашингтоне, Париже и Лондоне услышали московский каламбур: сегодня — перестройка, завтра — перестрелка…
Так что же: перестройка — реальность? Но что перестраивается? Если система власти — то почему КПСС у руля? Если хозяйство, то в какую сторону? Если внешняя политика — то как именно? Да и могут ли такие структуры, как КПСС, менять себя.
Для Аксенова же прежде всего важно, что творится в литературе. Вон, 19 июня Горбачев встретился в ЦК с группой писателей… И о чем говорил? О демократии, судари мои. О том, что съезд кинематографистов сменил руководство союза по инициативе снизу. Горбачев доволен. А писатели? Не все. Они волнуются за свой союз… «Ну, — говорит генсек, — будем искать подходы… Советоваться с Лениным никогда не поздно…» Но разве Ленин и демократия — близнецы-братья? — спрашивает Аксенов.
Для вопросов есть основания. Правозащитник и академик, лауреат Нобелевской премии мира Андрей Сахаров, сосланный в 1980 году в Горький, остается под надзором. Осужденные диссиденты — в лагерях. Разговоры о «рынке» ведутся полушепотом. Гремит война в Афганистане. И высится, деля мир на лагеря, Берлинская стена.
Василий Аксенов, автор легендарных романов «Коллеги», «Остров Крым» и «Московская сага», прожил жизнь, которой с лихвой хватило бы на десятерых: сын врагов народа, врач по образованию, диссидент и стиляга по духу, Аксенов всегда был устремлен в будущее как ракета, несущая в себе энергию вечной юности и бодрости.Герои Аксенова хранят в себе искру личности автора, но никогда не совпадали с ним на сто процентов.«Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие» – первая полная биография писателя. Дмитрий Петров для создания этой книги интервьюировал друзей и родственников писателя, работал с архивными документами.
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.