Аксенов - [15]

Шрифт
Интервал

А.К.: Правильно, я ж говорю, бывают такие люди, которые просто не могут одеться непродуманно. А Вася из этого вообще идею сделал.

Е.П.: Сделал идею. В его сочинениях нетрудно найти множество мест, где описано, как одеты люди, описано со значением. Например, он описывает какого-то известного поэта, называя его, извини, «дурно одетый марксистский пиздючок, весь пропахший ссаками»…

А.К.: Думаю, что это портрет.

Е.П.: Под такое описание многие советские писатели подходили. И вот за это Васю всякая критика, и советская, и антисоветская, порицала. Советская ругала за то, что он тряпичник, барахольщик, что он западник и преклоняется, обязательно у него марка рубашечки указана. И за это же, в сущности, его порицало суровое диссидентство: тут народ страдает, а он…

А.К.: Даже более строго порицало, чем советская критика.

Е.П.: Ну, может быть, и более строго. Советская власть, я думаю, вот почему на самом деле его порицала: она вообще боялась реалий.

А.К.: Несанкционированных? «Как в жизни»?

Е.П.: Она боялась любых реалий. Я сейчас тебе пример приведу. Казанский же человек Роман Солнцев мне жаловался. Он печатался при советской власти вовсю, но как же его мучили редакторы в «Молодой гвардии», где он издавался! Например, он пишет «налил стакан кисленького винишка “Мицхет”», а ему — убрать «Мицхет» и написать «налил стакан сухого белого вина». Почему-то у них были секретами все реалии жизни.

А.К.: Ну, это понятно почему. Потому что ты либо описываешь жизнь со всеми реалиями, с названиями и так далее, либо ты описываешь союзписательскую херню, никакого отношения к жизни не имеющую, а придуманную особыми писательскими головами. Они хотели, чтобы все описывали союзписательскую херню.

Е.П.: То есть вымышленный мир, где какие-то вымышленные советские люди ходят не в рубашках таких-то или таких-то, а ходят в некой мистической вообще одежде советского человека. Ты прекрасно помнишь, как выглядела толпа в пятидесятых годах, — сейчас она резко отличается: это, во-первых и в-главных, серо-черный цвет, во-вторых, всё одинаковое, как форма. Вот сейчас, какая ни была бы жизнь отвратительная, но одно уж точно хорошо — разноцветье…

А.К.: Давай мы вернемся вот к чему. Итак, Вася стал стилягой. А как он стал стилягой? Я считаю, что в два этапа… Нет, в три. Первый этап — оркестр Олега Лундстрема, джаз репатриантов из Шанхая приехал в Казань. Вася их увидел — а музыку такую он уже слышал по радио, на пластинках довоенных — и тут он увидел, как выглядят люди, соответствующие этой музыке, причем это же были почти свои люди, русские. Ведь это же был не Дюк Эллингтон, про которого Вася уже что-нибудь, может, знал, имевший имя-прозвище Дюк — то есть «герцог» — за благородство, который, как известно, дважды не надевал один костюм, а костюмы шил исключительно на заказ у одного портного, а когда этот портной умер, он продолжал носить эти костюмы независимо от моды; и не красавец Каунт («граф») Бэйси в безумно дорогих шмотках! Нет, Вася увидел русских шанхайцев — да еще где? В Казани. Где они, будучи русскими людьми, уже вовсю жрали водку, а в залог, если не было денег, оставляли дорогие, но сношенные фирменные шмотки. И вот возникает история верблюжьего пальто, описанная Васей, — как он купил в комиссионке верблюжье американское пальто, которое сдал один из лундстремовских музыкантов, как доносил его до марлевого состояния и не хотел с ним расставаться…

Е.П.: Это первый этап?

А.К.: Да. Вася впервые увидел то, что из него сделало стилягу. Второй этап — когда он приехал в Ленинград. Все эти много раз описанные им ветры Невского проспекта, задувающие с Запада, да? А на самом деле он, будучи человеком талантливым, в Питере немедленно сошелся с такими же талантливыми молодыми людьми. Вот этот вошедший в историю детдом ахматовский… А они, в свою очередь, будучи талантливыми молодыми людьми, были обязательно, это неизбежно, питерскими стилягами. Это второй этап. Вася почувствовал нечто новое: ну, шанхайцы понятно, они приехали хрен его знает откуда, Шанхай, но вот он, Питер, русский город, Ленинград — а совершенно другая, не советская имеется жизнь, совершенно по-другому, не по-советски выглядят некоторые люди. И там, почти в это же время, формировался почти что вечный, в высоком смысле, Васин антипод — Бродский Иосиф Александрович.

Е.П.: Совершенно верно. Как раз я хотел сказать, что это был общий их стиль. Сейчас напечатаны мемуары одной итальянки, она жила в Венеции, очень интересные мемуары. Так она пишет, что так с ними со всеми, с питерскими гениями, и познакомилась, потому что она Иосифу Александровичу привезла две пары джинсов. И не любят, не любят вспоминать «ахматовские сироты» — впрочем, они, естественно, и это название не любят, ну, прошу прощения… Да, не любят вспоминать, что Иосиф Александрович имел в компании звание «гений комиссионок».

А.К.: И наш Василий Павлович не чужд был комиссионным магазинам. Его рассказ «Две шинели и Нос» — именно про то, как он в казанской комиссионке покупает пальто лундстремовского музыканта, американское верблюжье пальто, а потом, доносив его до рядна, в ленинградской комиссионке покупает пальто, сшитое из офицерского шинельного отреза… Ну, мы об этом еще вспомним. И третий этап — переезд в Москву и ЦДЛ. Три этапа — шанхайцы, питерская золотая литературно-художественно-невскопроспектная молодежь, переезд в Москву и ЦДЛ, «пестрый» буфет. В ЦДЛе, при всем том, что там сидел Суров, при всем том, что там витала…


Еще от автора Александр Абрамович Кабаков
Птичий рынок

“Птичий рынок” – новый сборник рассказов известных писателей, продолжающий традиции бестселлеров “Москва: место встречи” и “В Питере жить”: тридцать семь авторов под одной обложкой. Герои книги – животные домашние: кот Евгения Водолазкина, Анны Матвеевой, Александра Гениса, такса Дмитрия Воденникова, осел в рассказе Наринэ Абгарян, плюшевый щенок у Людмилы Улицкой, козел у Романа Сенчина, муравьи Алексея Сальникова; и недомашние: лобстер Себастьян, которого Татьяна Толстая увидела в аквариуме и подружилась, медуза-крестовик, ужалившая Василия Авченко в Амурском заливе, удав Андрея Филимонова, путешествующий по канализации, и крокодил, у которого взяла интервью Ксения Букша… Составители сборника – издатель Елена Шубина и редактор Алла Шлыкова.


Невозвращенец

Антиутопия «Невозвращенец» сразу после публикации в журнале «Искусство кино» стала едва ли не главным бестселлером года. Темная, истерзанная гражданской войной, голодная и лишенная всяких политических перспектив Москва предполагаемого будущего 1993 года... Главный герой, пытающийся выпутаться из липкой паутины кагэбэшной вербовки... Небольшая повесть как бы фокусирует все страхи и недобрые предчувствия смутного времени конца XX века.


Короткие рассказы

Опубликовано в журнале Аврора N12 за 1974 год.


Виртуальная реальность

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Все поправимо: хроники частной жизни

Герой романа Александра Кабакова — зрелый человек, заново переживающий всю свою жизнь: от сталинского детства в маленьком городке и оттепельной (стиляжьей) юности в Москве до наших дней, где сладость свободы тесно переплелась с разочарованием, ложью, порушенной дружбой и горечью измен…Роман удостоен премии «Большая книга».


Мастер Хаос

Новое произведение известного писателя Евгения Попова – роман-коллаж, парадоксально сочетающий сатиру с элегией, конструктивные принципы плутовского романа с приемами «нового журнализма», отечественную сказовую традицию с посмодернистской иронией. Благодаря прихотливому построению и острой подаче весьма разнородного материала читается с неослабевающим интересом. На сквозную полуавтобиографическую-полупародийную фабулу нанизана огромная масса авторских отступлений, баек, интермедий, сцен, житейских историй – что и являет собой «ноу-хау» узнаваемого и имеющего своих почитателей «поповского» стиля и манеры письма. Игорь Клех.


Рекомендуем почитать
Ватутин

Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.