Аконит 2019. Цикл 2, Оборот 1 - [33]

— Не пущу! — сказала старуха и закрыла собой вход.

— Ведьма украла ребёнка! — донеся голос из толпы, которая постепенно смыкалась, создавая сцену для главных действующих лиц: женщины в траурном платье с чёрной вуалью, офицера и старухи.

— Уйди с пути, ведьма!

— Там наш мальчик я узнала его по голосу! Мы не хоронили сына, эго ее колдовство! — рыдала женщина.

— Прочь! — воскликнул офицер, но хозяйка лачуги не сдвинулась с места. Тогда он проткнул ее тело шпагой, и старуха упала на землю. Мимо неё проскочила госпожа в чёрном и вернулась из лачуги с годовалым мальчиком в руках.

— Это наш сын.

Собравшиеся не понимали, что происходит. Ведь три дня назад сын господ умер от тяжёлой болезни. Но они готовы были поверить в чудо.

— Это мой ребёнок, — прошептала старуха и вцепилась в платье госпожи.

— Пошла прочь, ведьма! — ударил ногой офицер стоящую на коленях старуху. Она скаталась с холма.

— Смерть ведьме! — доносилось из толпы. И два десятка ног начали пинать дряхлое тело в тёмном тряпье, затем сбросив его в трясину.

В ужасе от увиденной сцены я побежал к трамваю. Стариков в нем уже не было, только офицер и дама в траурное платье. Когда я подошёл к ним, то увидел, что они — лишь чучела, набитые соломой. Сам трамвай оказался ветхим: прогнивший пол и потолок испещряли дыры, всюду паутина, листья и ржавчина, стекла разбиты. Вне себя от происходящего, я выскочил прочь, в густой вечерний туман, что опустился на болото. Заглянул в кабину, но и там никого, лишь на сиденье машиниста плотный клубок уснувших гадюк. Ржавые рельсы обрывались в нескольких шагах перед трамваем. Деревянные столбы склонились вдоль дороги, подметая землю оборванными проводами.

Нет больше дороги вперёд, и назад уже не вернуться мне. Всё сгнило, истлело от серости дней. Лишь тропа между топи к старой лачуге, по которой давно не ступала нога человека. Я всегда был никем в напыщенном обществе, где для меня не находилось места. Оторванный от своего дома ребёнок наконец-то вернулся. С рождения знакомый запах болот — вот мой настоящий дом, всё это время дожидавшийся меня. Вороны на ветвях разразились приветственным карканьем. Из затхлой темноты хижины вышла старуха, закутанная в тряпье. Бледное лицо, столь знакомое, запечатлённое в памяти с детства, проведённого в хижине в тени леса. Оно преследовало меня всю жизнь, в отражениях на стёклах и мимолётных видениях. Я всегда знал, что она не оставила меня одного, и все годы я провёл под чутким присмотром.

— Ты вернулся домой, — прошамкала женщина, словно рот ее заполнял болотный ил.

— Да. Я наконец-то дома. Мама…

СТАНИСЛАВ КУРАШЕВ НАЧАЛО ВОСПОМИНАНИЙ О ЧЕБУРАНЕ

Станислав Курашев — поэт, писатель и музыкант из Екатеринбурга. Участник рок-группы «Синдром Бетелыейзе», написавший музыку и тексты для множества песен. Участник аудиопроекта «Голоса в голове», начитавший для него несколько аудиокниг. Как автор прозы сотрудничал с несколькими журналами, особенно часто с московским журналом «Опустошитель». Выпивал, лечился от алкоголизма, получил диагноз МДП, любил русский рок (и не только), посещал Лондон… У него было две жены (в разные времена) и две собаки (к концу жизни). Кого он любил больше — неясно…

16 января 2016 года, в возрасте сорока лет, Станислав умер в больнице с диагнозом «пневмония». После себя он оставил огромное творческое наследие. В нашу редакцию попал небольшой цикл химерной прозы Станислава и, начиная с текущего номера, мы начинаем его публикацию.

Впервые я увидел Чебурана в начале декабря.

Было около одиннадцати вечера, мне хотелось осмотреть несколько новостроек на той стороне реки — у себя дома, в своём районе, я уже примелькался, — и я решил оставить его на пару месяцев в покое, так как я — потомственный рабочий, сборщик меди, специализирующийся, в основном, на лифтах.

Я шёл пешком, особенно никуда не торопясь. Недавно перестал падать снег, а снег — это вечная юность, не кончающееся детство, то чёрное, грязное — это уже не снег, лёд становится водой, а снег вот этой мерзкой грязью.

Мне было немного грустно — люди моей профессии, как ни странно, вообще склонны к меланхолии пополам с алкоголизмом. Уж не знаю, почему — может быть, от того, что меня, по большому счёту, никто и нигде не ждёт, и в моей пустой квартире, если я не вернусь туда сегодня, никто не будет бодрствовать всю ночь, смотреть в окно…

А может, от всего этого мерзопакостно-фантастически красивого декабрьского антуража, от всех этих тусклых фонарей, от этой ватной тишины белого-белого снега как-то сладко болело внутри, и хотелось придумывать всякие истории про какие-нибудь совершенно бессмысленные Любови, безнадежные, без — надежды, допустим, о любви кондуктора к какой-нибудь незнакомке, которая каждое утро едет куда-то, а вечером — откуда-то, и она всегда одна, и всегда молчит, и так слишком красива, а ему уже под сорок, или за — сорок, и он, чувствуя, что все его попытки — обречены, даже не пытается с ней заговорить, и я знаю, что так можно сойти с ума… Да, а в чём весь смех-то — если вдруг однажды утром она не появляется — у него всё как-то начинает мутиться в голове, и под конец дня ему уже становится так плохо, именно физически плохо, что он почти умирает… Представьте — заметка в три строки: вчера в трамвае такого-то маршрута на своём рабочем месте скончался от инфаркта кондуктор такой-то…