Академия - [10]

Только верил ли в это Карлос, а?

Нет.

Он припал ухом к щели в двустворчатой двери. Голоса. Мужские и женские. Карлос почему-то медлил, не мог открыть дверь и заглянуть внутрь. В раздевалке не просто разговаривали; оттуда доносились стоны и всхлипы, мычание и судорожные вздохи. Это напоминало оргию – только вот участвовать в ней совсем не хотелось. Да, Карлос слышал крики удовольствия, легкие ритмичные шлепки по коже, но было и другое. Неприятные, тревожные звуки. И мужской смех – резкий, безжалостный, чересчур громкий. Слов было не разобрать, все заглушал этот грубый смех.

Похожий на смех отца.

Сердце Карлоса затрепыхалось, застучало с перебоями. До чего знакомые интонации… Отец всегда хохотал, когда колотил сына, – а такое случалось часто. Правда, Карлос уже много лет не думал о побоях. Перед тем как уйти навсегда, старик избил его пряжкой от ремня. Оба были голыми, и член у отца стоял. Карлос никому об этом не рассказывал. Он успешно сослал кошмар на задворки памяти и до сих пор о нем не вспоминал. Но, оказывается, боль и унижение никуда не делись и терзали его по-прежнему. Терзали невыносимо.

Карлос рывком распахнул дверь раздевалки.

Тихо.

Тихо и темно.

Ему не почудилось, нет! Он включил свет, судорожно вцепился в метлу. Если что – будет ею отбиваться.

Карлос медленно пошел вперед. Раздевалка выглядела пустой. Он проверил кабинеты тренеров, прочесал все коридоры – искал что-нибудь неладное. Не ждал – да и не хотел – ничего обнаружить, однако посредине центрального прохода, на плоской лавочке между двумя рядами запирающихся шкафчиков лежали влажные окровавленные полотенца.

Со стороны душевых долетел громкий шлепок, за ним девичий вскрик.

И грудной резкий смех.

Отец.

Карлос рванул назад. Пальцы, крепко сжимавшие метлу, болели. Он не прикрыл за собою дверь, не запер ее, даже тележку не забрал. Просто помчал на всех парусах прочь от спорткомплекса, мимо пустых теннисных кортов, по открытой галерее между кабинетами обществознания…

И едва не сбил с ног Ракима.

– Господи! – завопил тот.

Он уже закончил уборку в канцелярии и направился к классам на первом этаже.

Закончил в канцелярии?

Работы там было по меньшей мере на час, а прошло всего минут десять. Карлос присмотрелся к напарнику. Может, с ним что-нибудь произошло?

– Ты как?

– Отлично. – Раким старательно отводил взгляд. – Ты-то от кого бежишь, как угорелый?

Карлос хотел обо всем рассказать напарнику – уж кто-кто, а Раким поверит. Похоже, он и сам увидел в канцелярии что-то такое… Но вопрос прозвучал с издевкой, и Карлос вдруг вспомнил, как Раким возмутился из-за разговора с Энрике.

Карлос вытер со лба пот, глубоко вздохнул.

– Ни от кого я не бегу. Все нормально.

Глава 4

– Офигительно длинный денек будет, чувак.

Брэд Бекер глянул через плечо и увидел своего приятеля Эда Хейнса. Тот тяжело дышал. Он явно только что бежал, но сейчас шел показным неторопливым шагом и делал вид, будто совершенно случайно оказался здесь одновременно с Брэдом.

Бекер улыбнулся – Эд вечно из кожи вон лез, хотел быть крутым, да только не судьба. Они дружили с третьего класса, вместе их свела фанатичная любовь к «Звездным войнам». Эд не вписывался ни в одну компанию, на любой тусовке выглядел самым странным чудиком. Брэд, конечно, и сам не мог похвастать большой популярностью. Так, заурядный середнячок среди безликого большинства. Однако Эд был не просто прирожденной жертвой: он действовал людям на нервы и, похоже, этим упивался. За годы дружбы Брэду не раз приходилось спасать приятеля от трепки, причем даже от девчонок. Взгреть его мечтал чуть ли не каждый школьник.

В нынешнем году вряд ли что-нибудь изменится.

– С дороги!

Мимо на велосипедах промчала стайка учеников, из нее вылетело яблоко и, расколовшись, приземлилось на дорожке у ног Эда.

– А вот и начало, – осклабился Брэд.

– Блин, – заключил Эд.

Они побрели по Грейсон-стрит к школе.

– Короткое было лето, Чарли Браун[2], – вздохнул Брэд.

– Ясен пень. Мы стареем, годы летят все быстрее. Моргнул – тебе уже сорок. Обернулся – на пенсию пора.

– Мне даже восемнадцати нет! Целый месяц еще. А тебе вообще до апреля ждать.

– Без разницы.

Приятели свернули за угол. В квартале от них желтый школьный автобус въезжал на автостоянку Тайлера.

– Ненавижу школу, – заявил Эд.

– Не все так плохо.

– Мама сказала, что если я завалю в этом году хоть один предмет или рискну пить на вечеринках – короче, если буду вести себя как нормальный старшеклассник, – то не смогу купить машину, на которую коплю.

– Какое совпадение. Моя сказала то же самое.

– Мистика, а? Они друг друга терпеть не могут, придерживаются совсем разных политических взглядов, а ведут себя совершенно одинаково.

Брэд рассмеялся. Что да, то да. Мама Эда была ярой сторонницей консерватора-республиканца Раша Лимбо. Она не признавала вторичную переработку отходов и энергосбережение, поскольку не верила ни в какое глобальное потепление. Мама Брэда, убежденная либеральная демократка, не признавала вторичную переработку отходов и энергосбережение, поскольку, по ее мнению, консерваторы специально переключали внимание общества на поведение отдельных индивидов и тем самым мешали правительству решать проблему в целом. Обе мамы и слышать не хотели о философии «думай глобально, действуй локально», которую их дети постигали в школе и пытались воплотить дома.