Академия Князева - [27]

Неужели Ивана Анисимовича действительно забирают в Москву? Теперь понятно, почему Арсентьев спешит навести свои порядки! Вот она, новая метла… Жаль, что не удалось обсудить эти новости с Сашкой. Это не телефонный разговор. Здесь даже посоветоваться не с кем. Заблоцкий? Он не варился в нашем компоте, многого не поймет. Шляхов? С ним вроде бы неэтично. Матусевич, Высотин? Они еще верят в непогрешимость начальства, пусть кто-нибудь другой лишает их невинности.

С утра дождило, маршруты сорвались. Но к полудню дождь перестал, и решено было отправиться на рыбалку.

Заблоцкий взял лопату и пошел копать червей. За этим занятием его застали горняки, посмеялись: «Где ты в мерзлоте червей найдешь!» – и пригласили с собой. На берегу все разбрелись поодиночке, только Заблоцкий ни на шаг не отходил от Шляхова.

– Буду, Иван Сергеич, ваш опыт перенимать.

– Валяй. Я из свово опыта секретов не делаю.

Удилище у Шляхова было из ствола молодой березки – длинное, с оструганным комлем и очень тонкой вершиной. Снасть из крученого шелка, только поводок капроновый, зеленоватый, неприметный в воде. Поплавок – пробка из-под шампанского. Крючок обычный, средних номеров, с длинной бородкой.

– А на что ловить будем? – спросил Заблоцкий. Шляхов поискал вокруг глазами, сорвал травинку, скатал ее в шарик и насадил на крючок. Сильно взмахнув удилищем, забросил. Поплавок понесло течением. Шляхов проводил его на всю длину лески, вытащил, снова забросил. Пробормотал:

– Не хотит, зараза.

– Я что-то не слышал, чтобы рыба на травку клевала, – сказал Заблоцкий. Шляхов и не взглянул в его сторону. Ножом отхватил за ухом прядь волос, вытащил из рукава нитку и мигом соорудил «мушку». Подняв поплавок повыше, пустил обманку нахлыстом, по самой поверхности. Заблоцкий видел ее только первые мгновения, потом в глазах зарябило, и «мушка» потерялась. Всплеснуло, Шляхов дернул удилище и принял на грудь первого хариуса.

– Теперь пойдет дело.

Он снял хариуса с крючка, стукнул о камень и, засунув толстый палец под жабры, изнутри выдавил глаз.

– Вот-она, наживка! А ты боялась, дурочка. Бери второй глаз и рыбачь себе!

И пошло дело. Неприятно было вырывать у еще трепетавших рыб глаза, но жалость эта скоро растворилась в древней страсти добытчика.

Такого клева Заблоцкий еще не видывал. Хариусы дрались за наживку, кидались на поплавок. Крупные черноспинные хариусы, один к одному, по килограмму каждый. Здесь не было счастливых или несчастливых мест. Удильщики, следуя за поплавками, спускались по течению и кучками складывали рыбу на берегу.

Заблоцкий читал когда-то, что рыба не любит шума, боится упавшей на воду тени, резких движений. Какое там! Тымерские хариусы были не пуганы, не ловлены, не считаны. Заброска, короткая проводка, подсечка, удилище гнется, упругий трепет упирающейся рыбы передается руке. Еще усилие – и хариус, чертя хвостом воду, летит на берег.

Под вечер рыбаки собрались вместе, прикинули улов и ахнули: полцентнера отборной рыбы!

На шум пришел Князев, с утра сидевший над картой маршрутов, постоял, засунув руки в карманы, покачал головой:

– Дорвались! Куда же теперь ее девать столько?

– Туда, куда и все, – хохотнул Шляхов, – в брюхо. Не каждый день такая лафа!

Остальные поддержали:

– Найдем куда! Посолим, завялим. А половину за ужином съедим!

– Это вы можете, – сказал Князев и, присев, взял в руки по хариусу. – Хороши! В коптильне места хватит? Тогда и я свой вклад внесу.

– Я с вами, – быстро сказал Заблоцкий.

Они направились к устью Деленгды и поднялись почти до самого порога. Князев вынул из чехла короткий металлический спиннинг, раскрыл коробку с блеснами. Заблоцкий увидел мощные кованые тройники, карабины, стальные поводки, свинцовые грузила, куски проволоки. Блесен оказалось всего несколько штук, в основном желтых. Заблоцкому понравилась одна из них – с черными полосами и красным пластмассовым хвостиком на манер сердечка.

– Попробуем на эту? – предложил он.

– На эту будем осенью рыбачить. Сейчас «мышь» надо.

Князев показал обтянутый беличьей шкуркой кусок пробки, формой и размерами действительно напоминающий мышь. Даже хвостик свисал – коротенькая веревочка, маскировавшая ушко зубастого, паянного бронзой тройника. Акулу можно было вытащить на такую снасть.

Князев прицепил «мышь» к поводку, подтянул ее на метр от конца спиннинга, макнул в воду, чтобы потяжелела.

– Ну, ловись, рыбка, большая и маленькая.

Заброс был сделан мастерски. «Мышь» без всплеска приводнилась почти у противоположного берега. Прижав рукоять спиннинга к левому боку, правой рукой Князев медленно крутил катушку. Так же медленно пересекала течение «мышь», два длинных уса веером расходились по воде. Вот она достигла стрежня, качнулась, зарылась в мелкие волны. Точь-в-точь живой зверек борется с течением. Вот снова показалась. Вошла в затишье за большим камнем. Миновала его. Заблоцкий взглянул на Князева. Тот придерживал катушку пальцем и тянул «мышь» одним только движением удилища. Снова мелкие волны. И тут из воды метнулось что-то красноватое, пятнистое, сильно всплеснуло, скрылось, и тотчас тревожно и пронзительно заверещал тормоз катушки. Князев, перехватив спиннинг в обе руки, пытался большими пальцами остановить вращение катушки и пятился, удилище гнулось дугой, леска, позванивая, ходила из стороны в сторону, резала воду.