Ак-Чечек — Белый Цветок - [15]

Семиголовый Дьелбеген-людоед прежде всех с белой кошмы поднялся. Он выбежал на зеленый луг, поймал своего синего быка, ухватился за кривые рога и вскочил на широкое седло, чеканенное серебром и бронзой.

Яростно крича, свирепо свистя, быка кулаками подбадривая, быстрей волшебной Каан-Кереде-птицы мчался Дьелбеген-людоед к берегу семи морей, к подножью семидесяти гор с семьюдесятью отрогами.

Сын небесного царя Темир-Мизе богатырь, размахивая восьмихвостой плетью, скакал быстрее ветра на сером, как железо, коне.

Кобон-Очун силач, сине-серого коня не щадя, летел, как стрела, пущенная с тугой тетивы.

Семь братьев, на семь медных посохов опираясь, позади всех пешком, не спеша идут. Семь пеших братьев за семь шагов семь верст позади себя оставляют. За семь дней семеро братьев на семь переходов обогнали Дьелбегена.

Людоед Дьелбеген от злости совсем коричневый стал:

— У-у-у! Этих братьев я догоню-у-у! Этих братьев я проглочу-у-у!

И вот братья уже слышат тяжелый бег быка, уже видят впереди себя на дороге тень бычьих рогов.

Старший брат вытянул шею, заглотил горное озеро и выплюнул его на дорогу.

Но уже слышен топот серого, как железо, коня, уже видна на дороге тень восьмихвостой плети Темир-Мизе богатыря.

Второй брат протянул руку к горному кряжу, выдернул лесистую гору и выставил ее на дорогу.

Но уже слышен звон сбруи сине-серого коня, видна на дороге тень железной трубки Кобон-Очуна силача.

Третий брат поднял тысячепудовый гранитный валун, сжал в кулаке и швырнул на дорогу острые осколки.

Семеро братьев первыми пришли к берегу семи морей, четвертый брат взбежал на семьдесят гор с семьюдесятью отрогами.

Спасаясь от крика, каким четвертый брат кричал, убегая от топота, каким четвертый топал, черный марал выскочил на самый высокий утес семидесятого отрога. Голова его — выше туч, рога за звезды цепляются.

Пятый брат сквозь тучи, сквозь облака увидал зеленые рога с семьюдесятью отростками, снял с плеча железный лук. Он тетиву резко натянул, даже лопатки за спиной стукнулись, от большого пальца правой руки дым пошел. Быстрая стрела маралу сердце пронзила.

Много-долго не прошло, вернулись семеро братьев в стойбище Улькер-каана. Они поставили ветвистые маральи рога против серебряной двери золотого шатра, как две коновязи. Аркыт-мешок для кислого молока, сшитый из маральей шкуры, они положили к ногам хана. Плотной тучей расстелился аркыт, половину неба закрыв.

Улькер-каан, восседавший на золотом фоне с тремя ступеньками, на подарки даже не взглянул, в лицо братьям он не смотрит. Один глаз к луне скосил, другой к солнцу:

— Сам я охоты вашей не видал, песни о подвигах ваших не слышал. Подождем остальных охотников.

Прежде всех уехавший семиголовый Дьелбеген-людоед вернулся через семь лет. Через десять лет спешился у шатра Темир-Мизе богатырь. Вместе с ним прискакал Кобон-Очун силач. Лица их были, как земля, черные, песок скрипел на зубах.

Улькер-каан вздохнул, голову опустил, глаза его туманом заволокло:

— Свою дочь, Алтын-Солоны, я тому отдам, кто самую красивую сказку споет.

— Я, я спою-у-у! — заревел на семь голосов Дьелбеген.

От его пения птицы слетели с насиженных гнезд, звери, детенышей своих покинув, ринулись в разные стороны, скот умчался с голубых небесных пастбищ.

— Однако вы очень плохо поете, — сказал Улькер-каан, — замолчите, пожалуйста. Белого скота нашего не гоните, жителей наших не пугайте, стойбище наше не разоряйте.

Дьелбеген от стыда синим стал, как его синий бык. Быстро вскочил в высокое седло и умчался.

Теперь запел свою сказку молодой Темир-Мизе богатырь. Вместе с ним пел и Кобон-Очун силач.

От унылой этой песни, от тоскливых голосов птицы на лету, звери на ходу уснули.

— Ваша сказка совсем никудышная, — рассердился Улькер-каан, — сейчас же замолчите.

Кобон-Очун и Темир-Мизе друг на друга не смотрят, собираются, снаряжаются, по домам спешат.

Шестой брат взял в руки звучный топшур, пальцами тронул струны, грустную песню протяжно запел.

Пугливые птицы к стойбищу прилегли, слушают. Дикие звери прибежали, слушают. Деревья, хвоей не шелестя, слушают. На сухостое почки свежим соком налились, кожура треснула, молодые листья к певцу, как к солнцу, потянулись, Теплый-теплый дождь на стойбище пал. Теплый-теплый ветер повеял, солнце выше поднялось, и семицветная радуга на плечи певца встала.

Слов нет — рассказать, до чего красивая была эта песня.

На далекие созвездия смотрел Улькер-каан, эту сказку слушая, этой песне внимая.

Колени его ослабли, нижняя губа вытянулась, слезы на бороду падают. Четыре дня слушал, головы к подушке не приклоняя:

— Нет, этих семерых братьев я не могу победить…

И тут, в одежде, сотканной из лунного света, вышла сама Алтын-Солоны, стройная, как игла.

Седьмой брат на правое колено пал, за правую руку Алтын-Солоны взял:

— Мы двое один костер на земле разожжем.

— Один шатер поставим, — отозвалась Алтын-Солоны и вместе с братьями стойбище отца своего покинула.

Улькер-каан нижнюю губу до крови прикусил, ногой топнув, лодыжку свихнул.

Горькие слезы Улькер-каана падают на землю густым дождем. Из глаз рвутся молнии, голос громом грохочет: