«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!» - [21]

С легким сердцем они последовали за своими в Махачкалу.

16-й полк постепенно, по мере прибытия отдельных групп, собирался в заброшенном старом саду на окраине города. Пока прибывшие ждали очередную группу, ветераны собрались вокруг полкового спеца по вину Петра Лоенко, разливавшего из бочки, подобранной по дороге в каком-то колхозе, сухое вино по кружкам. Многие уже успели прилично принять.

Молодежь из Сталинградской школы, стесняясь, скромно расположилась в сторонке. На них-то и обратил внимание Покрышкин, когда с кружкой вина и яблоком вышел из шумного круга.

– А вы почему не подходите? – поинтересовался он у молодых.

– Неудобно как-то, пусть вояки тешатся, – отрешенно ответил за всех Виктор Никитин.

– Нам бы пожевать чего-нибудь, а приказано отсюда не отлучаться, – вставил Ивашко.

– Что, проголодались? – спросил Покрышкин, внимательно всматриваясь в лица молодых летчиков.

– Мы же две недели уже идем пешком. Кормимся «подножным кормом». Последний раз ели два дня назад в Прохладном у матери Сапунова, – объяснил Виктор Никитин, взглядом приглашая сидящего на земле Сапунова в свидетели.

Покрышкин еще раз озабоченно осмотрел их, потом развернулся и направился к галдящей толпе.

– Лоенко, – крикнул он, чтобы слышали все вокруг. – В первую очередь обслужи вон тех. – Он показал на молодых ребят, расположившихся в сторонке: – Это наши молодые летчики. Они уже две недели «на подножном корму». Если у кого в мешках есть что-нибудь съестное – надо поделиться!

– Эй, «салажата», давайте все сюда! – наливая вино в кружку, позвал молодых Лоенко. Они несмело двинулись к бочке. Очень скоро, усевшись в кружок, они с волчьим аппетитом уминали каравай хлеба, лепешки, помидоры, яблоки.

– Молодец, капитан! – приговаривал, набивая рот, Савин. – Только он и обратил на нас внимание.

– Обратил, потому что он человек необыкновенный и к тому же наш учитель! – разъяснил ему Никитин, не забывая управляться с очередным куском.

– Точно, неравнодушен к массам и к конкретному человеку, вроде тебя, – безапелляционно вставил Сапунов.

– А это большое дело! – заметил Моисеенко. – Далеко пойдет наш капитан! Говорят: бумаги на Героя ему уже оформили.

– Давно оформили, еще в марте, – подтвердил все знающий Никитин. – Только при отступлении Героев не очень-то дают.

– Ну как, хлопцы, дела? – Над ними склонился уже прилично захмелевший Лоенко. – Еще добавить?

– Спасибо, довольно. Теперь можно и в Закавказье ехать, – поблагодарил за всех техника Ивашко.

Тут послышался шум моторов. Подошли два «ЗИСа».

– Всем летчикам – по машинам! Технический состав – в колонну и на вокзал! – подал команду начальник штаба полка Датский.

Весь лагерь зашевелился, одни стали собирать мешки, грузиться на машины, другие в сторонке строиться.

После долгих мытарств полк, наконец, прибыл в небольшой и ничем, наверное, не примечательный поселок Насосная, на берегу Каспийского моря. На узкой полоске земли, между горами и морем, растянулась длинная цепочка аэродромов, подобных этому, под Насосной. Выходя из самого пекла битвы, измотанные нечеловечески трудными, ожесточенными боями, авиационные полки распределялись на них, чтобы переформироваться, получить новые самолеты, наконец, просто немного перевести дух.

Новая, необычная обстановка, в которую попадали фронтовики, их просто ошеломляла. Запахи цветов, пение птиц, фрукты, вино, блеск луны на морской воде – все это воспринималось не как реальность, а как что-то далекое, неясное и дорогое, смутно напоминающее довоенную жизнь.

2

…Саша проснулся лишь на вторые сутки. Было погожее августовское утро. Солнце уже поднялось, вокруг пахло морем, стояла удивительная тишина, и все было так необычно, что несколько секунд он оглядывался и соображал – куда это он попал.

Еще раз осмотрев все вокруг, сладко потянувшись, он, едва притронувшись к краю борта, стремительно подбросил свое тело и выпрыгнул из машины. По привычке сделал стойку на руках, несколько раз прогнулся, размял шею и прошелся вокруг машины. Ввиду перегруженности общежития они решили остаться ночевать в кузове грузовика.

У стены, на авиационном чехле, спал крепыш и балагур Гриша Чувашкин. Видимо, ночью, в компании своих «технарей», он отмечал прибытие на новое место и, вернувшись, не нашел в себе сил забраться в кузов грузовика.

Саша заглянул в его измученное, темное от дорожной пыли лицо, согнал жирных мух, ползающих по нему; Гриша спал так крепко, что Саша не решился – рука не подымалась – его разбудить.

Он вновь забрался в кузов с намерением найти все необходимое для купания. Обнаружив в углу грузовика под чехлом заготовленную любителем поесть Вадимом Фадеевым еду, Покрышкин с аппетитом выпил полкрынки топленого молока с ломтем кавказской лепешки. Затем раскрыл свой походный чемодан, в котором хранил холостяцкие пожитки. Белье, платочки, полотенце, альбом для рисования схем. Книга. Бритва, мыло, коробочка с иголками и нитками, флакончик с одеколоном. Еще с довоенного времени он бережно хранил коверкотовую гимнастерку с брюками и пилоткой. Однако после падения под Запорожьем, когда его подбили «мессеры», однополчане разобрали его незамысловатый скарб, который обратно, согласно неписаной летной традиции, уже не возвращался. Так и досталась кому-то на память его довоенная форма.