«Ахматовская культура» или «Не ложи мне на уши пасту!» - [31]

— И дверь поменяли, — шепнула она.

Дверь была незаурядная, если не из банка, то из тюрьмы. Открывалась вовнутрь, не выломать. Ручка торчала только снаружи. Я хотел было остаться у двери, но нас с мягкой настойчивостью, на гортанном английском, попросили присесть на стулья у противоположной стены. Не стоило этого делать, но Елка уже двинулась, Вувос с перевернутым термосом за ней, что мне оставалось?

Только буркнуть:

— К стенке нас уже поставили.

Через несколко минут появился Халиль, прямо как товарищ Сталин — усы, френч и девочка в восточной одежде на руках. Номи была сонная, ее явно вытащили из постели и, чтоб не хныкала, сунули какую-то обгрызанную соску.

— Номи! — проникновенно воскликнул Вувос.

Девочка посмотрела на него, вытащила соску, улыбнулась, сказала: «Шалом», а потом положила голову на плечо Халиля, закрыла глаза и снова зачмокала этим огрызком.

Халиль тоже улыбнулся:

— А не мой ли это термос? — он хмыкнул. — У меня для вас прятный сюрприз.

Как мы и договаривались, он прошел с Номи на середину зала. Елка взяла у Вувоса термос и подошла к нему. Поставила термос на пол, забрала слабо цеплявшуюся за Халиля Номи. И не выдержала — вытащила у нее соску. Номи вяло захныкала.

Халиль продолжил:

— Ну вот и все. Можете не ждать результатов проверки. Я ведь понимаю, что жизнью ребенка вы бы не рисковали. Если у вас был вирус, то он сейчас у меня. А если не было, то зачем мне эта девочка? — он театрально развел руками.

Где-то в недрах дома зазвонил телефон. Елка с растерянными глазами несла Номи к нам, подальше от термоса, безмолвно артикулируя губами: «Что делать?» Я и сам колебался. Из коридора что-то прокричали по-арабски. Я различил «Халиль» и «телефон».

— Извините, — сказал Халиль, — меня к телефону. Если можете, подождите минутку. Я барашка зарезал, отметим…

Он вышел из комнаты под нашими напряженными недоуменными взглядами.

Дверь захлопнулась. Я понял, что ждал этого с того момента, когда заметил, что изнутри нет ручки.

— Ручки нет! — ужасным голосом сказал Вувос. — Приехали!

Елка пометалась взглядом по нашим лицам, еще раз взглянула на бетон в окнах и, взвыв:

— Снова?! — бросилась к двери.

Она билась в нее и звала Халиля. Довольно неприятное зрелище. А до этого здорово держалась. Для непрофессионала даже слишком здорово. Арабы ей не мешали, сидели по углам, как манекены. Один, после ухода Халиля, даже автомат положил на пол.

— Что, Леля? — с нескрываемым торжеством спросил Халиль. Бронированная дверь неплохо пропускала звук. — А что ты думала? Я давал тебе шанс. Я просил тебя не приходить. Теперь поздно.

— Зачем ты это делаешь?!

— Крыс не удалось достать. Мне жаль, что ты оказалась в одном выводке с этими «детьми смерти». Но что делать, мне приказано испытать вирус на людях.

— Подожди, — тихо сказала Елка. — Но тут же и твои люди тоже. Им же не дадут уйти живыми.

— Не слышу.

Елка повторила эту же фразу так же тихо.

— А, люди, — раздался характерный смешок. — Это не люди. Это тоже крысы. Продажные крысы. Они сотрудничали с сионистским врагом и приговорены к смерти палестинским судом. Благодаря вам они смоют свой позор кровью, а мы пощадим их близких. У них и патронов нет.

— Что? — тихо сказала Елка. — Я ничего не слышу. Говори, пожалуйста, громче.

— Неважно, — прокричал Халиль. — Мне жаль…

— Да говори же громче! — не унималась Елка.

— Жаль, говорю, — уже совсем громко неслось из-за двери, — жаль, что у нас с тобой так получилось! Прости меня, Леля!

— И ты меня прости, — пробормотала Елка.

— Что?.. Это за что же я должен тебя простить, Леля? — обеспокоенно выдохнул Халиль.

Елка резко развернулась от двери, прижалась спиной к стене и вынула руку с пультом из кармана. Вувос упал на Номи.

Термос рванул как надо! Главное, дверь покорежило — образовалась узкая щель. Мы, мешая друг-другу, пытались что-то сделать, но дверь заклинило.

Арабы молились, мы матерились, Номи орала. Спасибо товарищу Калашникову за универсальное изделие — орудуя коллаборационистскими автоматами, как ломами, мы вовремя вскрыли этот крысиный сейф. Как раз, чтобы встретить дружным залпом подбегавшую команду в противогазах.

Елка визжала, но палила по-македонски, из двух пистолетов сразу и довольно прицельно. А выйди мы раньше, блевала бы, небось, сейчас у трупа Халиля. Термос поработал с ним не так аккуратно, как профессор с Козюлей.

Вувос с плачущей Номи в рюкзаке и сотрясающимся «Галилем» в лапах был не правдоподобен, как герой третьесортного мелодраматического боевика. А я чувствовал, что меня вот-вот убьют, потому что хоть все и получалось, но как-то по-дурацки. Если мы и были до сих пор целы, то только благодаря мешавшим нормальной стрельбе противогазам.

Ситуация соскочила на голый экспромт. Вести всех в прорыв должен был я.

Но невменямая Елка вырвалась вперед, а Вувос, как будто за спиной у него не было рюкзака с Номи, рванулся следом. Мне пришлось прикрывать их от появившихся из бокового коридорчика «духов».

Пока я с ними закончил, оказался отрезан — пару раз дергался вперед и получал сильные удары пулей в бронежилет. И больно, и пелефон — вдребезги.

Тем временем в Номи проснулся инстинкт самосохранения, и она стала рваться из рюкзака, как кот из мешка. Как-то развязав тесемки, она плюхнулась на ковер и, прежде чем Вувос отвлекся от стрельбы, уже была на вражеской половине, где шмыгнула под стол и забилась в угол. Елка, с дурацким киновоплем: «Прикройте меня!» бросилась за ней и даже успела пристрелить ближайшего к Номи «духа», но споткнулась о его вытянувшуюся в последней судороге ногу. И скатилась прямо к еще не протянутым ногам его соратника, который, прежде чем я навел на него автомат, успел рвануть ее за солнечную шевелюру и прикрылся Елкой. Этот уже был без противогаза — то ли не хватило, то ли догадался, что вирусы не взрываются.